Считается, что быстрое отступление арктического морского льда в начале 21-ого века вызвано несколькими динамическими и термодинамическими обратными связями, такими как «лёд-альбедо» и обратная связь водяного пара. Однако роль облаков в этих обратных связях остаётся неясной, поскольку причинно-следственная зависимость между облаками и этими процессами сложна. Авторы использовали спутниковые данные NASA CERES и оценки модели NCAR CESM, чтобы подтвердить важную роль, низких летних облаков в ускорении таяния морского льда, усиливающих адиабатическое потепление, вызванное более сильной антициклонической циркуляцией в вышележащих слоях. Высокое давление в этих слоях регулирует состояние низкой облачности за счёт более сильного нисходящего движения и увеличения относительной влажности нижних слоев тропосферы. Увеличенная низкая облачность способствует большему таянию морского льда из-за усиления длинноволнового излучения. Далее уменьшение альбедо поверхности вызывает положительную обратную связь альбедо льда, ещё больше усиливающую таяние морского льда. Учитывая важность низкой летней облачности, точное моделирование этого процесса является необходимым условием для получения надёжных будущих прогнозов арктического морского льда.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s43247-021-00114-w

В совещании приняли участие помощник Президента Максим Орешкин, советник Президента, специальный представитель Президента по вопросам климата Руслан Эдельгериев, специальный представитель Президента по связям с международными организациями Анатолий Чубайс, Министр природных ресурсов и экологии Александр Козлов, Министр науки и высшего образования Валерий Фальков, представители Минэкономразвития, Минприроды, Минэнерго, Минтранса, Минобрнауки, МИДа, Минпромторга.

Центральное место в ходе совещания заняла координация работы между государственными структурами, бизнес-объединениями и компаниями различных секторов экономики по переходу к низкоуглеродной экономике.

Как сообщила Виктория Абрамченко, Правительство предусматривает меры, направленные на траекторию устойчивого низкоуглеродного развития. В частности, речь идёт о повышении энергетической эффективности и стимулировании развития зелёных секторов экономики. Кроме того, Правительством поддержан проект закона об ограничении выбросов парниковых газов. Впервые этот законопроект определил курс на достижение углеродной нейтральности. На базе этого документа появится система государственного учёта и реализации проектов по сокращению выбросов парниковых газов и по увеличению их поглощения. Новое регулирование даст возможность бизнесу осуществлять собственные климатические проекты и привлекать зелёное финансирование. Также в 2021 году будет запущен эксперимент на территории Сахалинской области по созданию необходимых условий для внедрения технологий, направленных на сокращение выбросов парниковых газов, отработку методики формирования системы верификации учёта выбросов и поглощений парниковых газов.

«Сегодня вопрос адаптации территорий и отраслей экономики к климатическим изменениям стоит очень остро. Они имеют трансграничный характер и, конечно, не должны являться инструментами торговых войн и санкций одного государства по отношению к другому. При этом мы должны отстаивать наши национальные интересы, поэтому предлагаю в рамках проработки всех механизмов адаптации создать российский проектный офис с разными компетенциями, который будет заниматься климатом, отработкой обязательств, а также рисков, связанных с экспортом наших товаров», – сказала Виктория Абрамченко.

«Нам необходимо иметь чёткое понимание по каждой отрасли. Что касается ТЭК, наш низкоуглеродный топливно-энергетический баланс является нашим очевидным, но пока не используемым преимуществом. К примеру, доля экологически чистых АЭС и ГЭС занимает до 40% в выработке российской электроэнергии. Учитывая, что экспортируемые товары потребляют всего 20% от всей производимой электроэнергии, мы как минимум можем обеспечить подтверждение чистоты реализуемой на экспорт продукции. Лесной ресурс также остаётся нашим дополнительным преимуществом», – отметил Александр Новак.

Ссылка: http://government.ru/news/41577/

Площадь антарктического морского льда значительно расширилась в период 1979–2015 гг. Это расходится с результатами современных климатических моделей, имитирующих обычно отступление антарктического морского ледяного покрова в ответ на усиление парникового воздействия. Авторы исследуют гипотезу о том, что это несоответствие происходит из-за ошибок моделирования в скорости дрейфа морского льда. В качестве контроля они использовали большой ансамбль моделей земной системы (Community Earth System Model, CESM), который имеет 40 реализаций прошлых и будущих климатических изменений, все из которых демонстрируют отступление антарктического морского льда за последние десятилетия. Авторы модифицировали CESM для замены смоделированного поля скорости морского льда оценкой наблюдаемого движения морского льда, полученной со спутника, и смоделировали три реализации недавнего изменения климата. Обнаружено, что площадь распространения антарктического морского льда увеличилась во всех трёх реализациях, при этом его смоделированная пространственная структура имеет сходство с наблюдениями. Результаты показывают, что причина, по которой CESM не удалось зафиксировать наблюдаемое увеличение площади распространения морского льда в Антарктике, связана с погрешностями моделирования скорости дрейфа морского льда. Это означает, что улучшенное представление движения морского льда имеет решающее значение для более точных прогнозов его эволюции.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41467-021-21412-z

В минувшем году вопросы климатической политики внезапно вышли на первый план и в России в связи с планами ЕС ввести пограничный углеродный налог для экспортеров. Уже в этом году новая администрация в США объявила о повторном вступлении в Парижское климатическое соглашение (ПС), а Китай запустил национальную систему углеродной торговли. Советник президента РФ по климату Руслан Эдельгериев рассказал “Ъ” о приоритетах России в этой сфере.

— Сейчас в России активно обсуждаются вопросы климатической политики. Объявлена новая цель в рамках ПС, ожидается принятие стратегии низкоуглеродного развития и закона об углеродном регулировании. Как вы оцениваете эти процессы?

— Это неизбежные процессы, в чем бы нас ни пытались переубедить климатические скептики. Некоторые говорили, что Парижское соглашение развалится после выхода США, что ЕС не введет никаких углеродных налогов, а Китай откажется играть по этим правилам. А что происходит в действительности? Все наши прогнозы сбылись: Парижское соглашение выстояло и, наоборот, усилилось, страны повышают свои климатические амбиции, ЕС планирует ввести пограничный углеродный корректирующий механизм. США вернулись в соглашение и хотят выступить в нем в качестве лидера, даже Китай вводит национальную систему торговли выбросами с февраля и заявил о планах достичь к 2060 году углеродной нейтральности. Мы видели подобное развитие событий в прогнозах и говорили, что надо ускоряться. На мой взгляд, мы тратим время на споры и непозволительно медлительны и неповоротливы, хотя мир вокруг нас стремительно меняется.

Скажем, есть проект федерального закона «Об ограничении выбросов парниковых газов». Его изначальная редакция была кардинально другой, и, честно говоря, я отдаю предпочтение именно ей и не согласен с текущей версией. Но при этом надо понимать, что страна не может ждать бесконечно долго и нам нужно принимать решение уже сейчас. Вместе с выходом закона у нас появится мониторинг выбросов парниковых газов регулируемыми организациями, учет и проверка отчетности. Кстати, за включение положения о проверке отчетности по выбросам парниковых газов выступал бизнес, прежде всего из-за своих иностранных партнеров, хотя до этого он был категорически против и указывал на дополнительное удорожание.

При этом в предыдущих редакциях был относительно адекватный механизм углеродного ценообразования, который нам когда-нибудь все-таки придется ввести. С учетом фискальной нагрузки на бизнес нам необходимо его поддерживать — для этого я предлагал создать специальный фонд, который бы инвестировал в климатические проекты и мог, скажем, выступать в качестве залогового обеспечения при заимствованиях компаний или реализации таких проектов. Но опять повторюсь, что и с текущим компромиссным и довольно рамочным вариантом закона можно работать.

— Говоря о «возвращении» США в Парижское соглашение, как вам кажется, какое это будет иметь влияние на Россию?

— В мире наблюдается активизация усилий многих стран по повышению климатических амбиций и достижению углеродной нейтральности, с новой администрацией это касается и США. Подобное может привести к тому, что сформируется определенный «климатический клуб», в который не войдут страны с углеродоемкой экономикой. Это может привести к росту напряженности и давления на Россию: возможно, дальше будут накладываться запреты на финансирование углеводородных проектов, в том числе в Арктике, отказ от отечественных энергоносителей и некоторой отечественной продукции из-за высокой углеродоемкости. Новая администрация в США также упоминала углеродные налоги, и возможно, там введут аналог пограничного углеродного корректирующего механизма ЕС.

Ситуация достаточно сложная. Получается, что есть группа промышленно развитых государств, которая создает системы торговли, вводит углеродное регулирование, заявляет о климатической нейтральности. Учитывая, что у нас нет полноценного мониторинга выбросов парниковых газов, механизмов ценообразования на выбросы, в этой системе нам может быть отведена роль «углеродного офшора» с последующими отраслевыми санкциями. Это категорически неприемлемо. Кстати, Китай, вероятно, станет членом этого «клуба», и мы останемся в качестве единственного крупного эмитента парниковых газов без углеродного регулирования.

При этом необходимо разделять климатические и политические соображения. Я лично «проталкивал» инициативу по введению экспериментального регулирования выбросов парниковых газов в Сахалинской области — с гармонизацией законодательства, стандартов и требований с лучшими мировыми практиками. Эксперимент позволит нам приобрести новый опыт и потренироваться перед возможным введением углеродного регулирования на федеральном уровне. Это прозрачный, подтверждаемый и открытый эксперимент, главной целью которого является борьба с изменением климата и содействие устойчивому развитию региона.

Климатическая политика России последовательна и рациональна: было бы опрометчиво за пару лет отказаться от опыта и технологий в нефтегазовой сфере, которые мы нарабатывали десятилетиями, и переходить на ВИЭ при текущей сложной экономической конъюнктуре. Наша страна должна действовать поэтапно. Первый шаг мы уже сделали на Сахалине, и в начале 2022 года должна осуществиться первая сделка с углеродными единицами.

При этом эксперимент на Сахалине может выступить в качестве «лакмусовой бумажки» для проверки намерений наших иностранных партнеров. Если они признают пилотные проекты, реализованные в строгом соответствии с лучшими мировыми практиками, и пойдут на гармонизацию подходов, то это будет означать наличие общих целей по борьбе с изменением климата. Тогда, возможно, мы приступим к тиражированию эксперимента в других субъектах и, возможно, на федеральном уровне. В противном случае у нас появятся основания утверждать, что мы имеем дело с чистой воды протекционизмом.

— То есть вы предлагаете, чтобы углеродный рынок, который создается на Сахалине, был бы гармонизирован, например, с Европейской торговой системой (Система торговли разрешениями на выбросы парниковых газов, работает в ЕС с 2005 года, покрывает около 40% от общего объема выбросов.— “Ъ”)

— Конечно, на Сахалине необходимо ввести стандарты и практики, максимально приближенные (насколько это уместно) к лучшим мировым. В том числе и к Системе торговли выбросами парниковых газов. Кроме того, необходимо добиться включения пилотной системы на Сахалине в перечень утвержденных систем в рамках CORSIA (создаваемая под эгидой ИКАО система компенсаций за выбросы для международных перелетов.— “Ъ”). Это решение позволит российским и иностранным авиакомпаниям приобретать более выгодные углеродные единицы на Сахалине, а не за рубежом. В последующем возможно также связывание сахалинской системы с иностранными аналогами, поскольку это достаточно маленький региональный рынок.

— Многие российские компании говорят о том, что они хотят реализовывать климатические проекты, включая лесные. Каковы перспективы именно лесных проектов в России?

— Во-первых, не совсем понятно, что мешало отечественному бизнесу осуществлять климатические проекты. Как раньше они были добровольными, так и остались такими в рамках проекта федерального закона «Об ограничении выбросов парниковых газов». Да, в предыдущей редакции мы предлагали включить рыночные механизмы и внедрить торговлю выбросами парниковых газов, но бизнес тогда категорически отверг этот вариант. Даже во время наших встреч в РСПП компании говорили, что они не хотят обязательной торговли выбросами, а хотят делать проекты добровольно. Я уже тогда спрашивал, что им мешает это делать.

Сейчас же растет осознание необходимости проектной деятельности для снижения углеродного следа продукции. Посмотрите последние выступления руководителей крупных корпораций на Гайдаровском форуме — где они говорят, что им нужны проекты и экспорт находится под угрозой. Многие компании могут и уже занимаются декарбонизацией, но все-таки нужно было начинать намного раньше.

Говоря о лесных проектах, многие даже не могут дать определение этих самих проектов, не представляют механизм их реализации. Лесной проект — это не посадить деревья в лесу в рамках корпоративного пикника, а сложная, долгосрочная работа в соответствии с определенными стандартами и подготовкой проектной документации. Результаты реализации проекта необходимо тщательно подсчитать и верифицировать — без этого не будет никакого признания со стороны партнеров. Именно в этом и заключается роль государства — создать понятные и прозрачные правила игры и механизмы реализации проектов. Если хотите — направить уже существующие инициативы бизнеса в правильное русло.

У нас есть идеи по созданию такой конструкции, я предложил их некоторым ведомствам и уже получил поддержку. Это возможность реализации лесных проектов на землях сельскохозяйственного назначения. Как вы знаете, в рамках постановления правительства №1509 отменено наказание за заросшие лесом сельскохозяйственные участки. Я предлагаю отдавать такие земли для реализации лесных климатических проектов. Во всем мире леса сводятся в угоду пашням и пастбищам, а мы, будучи климатически ответственным государством, наоборот, предлагаем отдать земли сельхозназначения под лесные проекты. В краткосрочной перспективе мы недосчитаемся определенной прибыли от сбыта сельскохозяйственной продукции, однако долгосрочно эта инициатива может окупиться не только с климатической, но и с экономической точки зрения. Лесные проекты также внесут вклад в сохранение экосистем суши, что является целью устойчивого развития №15.

Однако есть определенные проблемы с признанием — что очень важно при реализации лесных проектов. Европейцы очень неохотно реагируют на лесные проекты и говорят, что там большой простор для фальсификаций. Если нет прозрачности и четких механизмов контроля, то не будет доверия, признания и, как следствие, спроса на инициативы нашей страны на климатическом треке. Это большая внешнеполитическая работа, и мы должны настойчиво и последовательно доказывать, что отечественные проекты верифицируемы, придерживаются лучших мировых практик.

— Как вы оцениваете позицию российского бизнеса в области климата и декарбонизации?

— Многие компании, как ЛУКОЙЛ или EN+, объявляют о намерении достичь углеродной нейтральности, и это похвально. Но есть и те компании, которые реализуют какие-то добровольные проекты, но когда мы предлагаем создать регуляторные рамки для этого и как-то формализовать их частные инициативы, то они выступают с жесткой критикой. На мой взгляд, эта позиция бизнеса непоследовательна, и мы часто имеем дело с откровенным лоббизмом.

Можно провести наглядный эксперимент. Возьмите отчеты об устойчивом развитии крупных российских компаний и сравните с результатами оценки регулирующего воздействия проекта закона «Об ограничении выбросов парниковых газов». В первом случае — передовые технологии, призывы к борьбе с изменением климата, снижение углеродного следа, во втором — больше 40 страниц критики и неприятия какого-либо углеродного регулирования. И этим занимаются одни и те же компании. К сожалению, зачастую это даже не критика и отстаивание своей позиции, а категорическое неприятие государственного вмешательства. В таких условиях безумно сложно вести диалог и находить компромисс.

В итоге на бумаге и в корпоративных отчетах получается, что наш бизнес активно декарбонизируется, но скоро он будет вынужден платить в рамках трансграничного углеродного регулирования Европейскому союзу. Пострадает экономика нашей страны, увеличатся расходы отечественных компаний и государству придется субсидировать тех, кто еще недавно выступал против создания национального углеродного рынка. Я не понимаю, почему наш бизнес очень плотно взаимодействует с европейскими регуляторами, а у себя на родине пытаются всячески задушить любые инициативы. На совещаниях в правительстве предлагаются здравые инициативы по климатическому направлению, но лоббисты, прежде всего ТЭКа, отказываются находить общий язык с государством.

— В РФ в последнее время часто говорят о том, что роль российских лесов недостаточно учитывается — как на российском, так и на международном уровне, потому планируется изменение лесной методики. Что вы думаете об этом?

— Сама формула, признанная МГЭИК (Межправительственная группа экспертов по изменению климата при ООН) и всем мировым сообществом, остается прежней. Меняются подходы по исходным данным. Раньше у нас не учитывались некоторые леса в Национальном кадастре выбросов и поглощений парниковых газов, а теперь мы будем их учитывать и считать. В международных методиках есть леса управляемые и неуправляемые — сейчас определенная часть лесов будет переводиться в управляемую форму.

Единственный открытый вопрос сейчас — стоит ли переводить неуправляемые леса в управляемые. То есть труднодоступные районы лесов без дорог и инфраструктуры будут учитываться в национальной отчетности по парниковым газам. С одной стороны, мы получим более точные данные по поглощениям, а с другой — придется учитывать и объем выбросов парниковых газов от лесных пожаров, которые зачастую все-таки являются природными процессами. Также необходимо учесть, что сейчас объем поглощения в лесном секторе и в целом годовой баланс страны не будет таким прямолинейным и усредненным, а возможно, будет значительно колебаться исходя из ситуации с лесными пожарами.

— Вернемся к вопросу трансграничного углеродного регулирования (ТУР) со стороны Европейского союза. Кроме запуска проекта на Сахалине — как еще Россия должна реагировать на ТУР?

— Пока еще нет четкого понимания, в каком виде этот механизм будет действовать. Сейчас мы ведем переговоры с ЕС по этому вопросу. Я обсуждал ТУР с Франсом Тиммермансом (исполнительный зампред Европейской комиссии, курирующий программу «Европейский зеленый курс».— “Ъ”), он предложил установить рабочий диалог по этому вопросу с Кларой де ла Торро (замгендиректора по климатическим действиям Европейской комиссии.— “Ъ”). Мы также активно общаемся с нашими немецкими партнерами. Договорились, что члены делегации Германии на переговорах по климату и ведущие немецкие политики в области климата приедут в Россию, как только ослабят ограничения по въезду в страну. Когда у нас заработает система на Сахалине, нужно будет еще раз «сверить часы» и обеспечить гармонизацию наших действий.

— Как вы относитесь к предложению Анатолия Чубайса компаниям — инвестировать в ВИЭ или покупать «зеленые» сертификаты с тем, чтобы таким образом обезопасить себя от возможных негативных последствий ТУР?

— Я с большим уважением отношусь к Анатолию Борисовичу, он человек умный, компетентный и имеет большой опыт. Я умеренно отношусь к развитию ВИЭ и не думаю, что стоит резко переходить на эти источники энергии. Изменение климата сопряжено с комплексной трансформацией всей экономики, и необходимо параллельно развивать лесные проекты, ВИЭ, повышать энергоэффективность, модернизировать производства. При этом в некоторых регионах, скажем на Северном Кавказе или в Арктической зоне, ВИЭ обладает значительным потенциалом для автономных энергетических систем. Важно также не забывать про развитие водородной энергетики, использовать приливно-отливную и гидроэнергетику. Подход должен быть сбалансированный, не отдающий приоритет какому-то отдельно взятому направлению. Но повторюсь: имея такие возможности в лесном секторе, нам нужно все-таки отстаивать международную позицию по повсеместной реализации лесных проектов и их включению в ст. 6 Парижского соглашения.

— Сейчас российская экономика довольно сильно зависит в том числе от добычи и экспорта ископаемого топлива. Каким должен быть наш путь в области декарбонизации?

— Мы являемся энергетической державой, у нас очень мощная инфраструктура, которой не обладают другие страны. Безусловно, в этом наше конкурентное преимущество. Будучи энергетической державой, достаточно сложно внезапно перестроить всю национальную экономику в новом направлении. При этом мы можем адаптировать существующие возможности под вызовы будущего. Например, есть подходы к использованию существующей трубопроводной инфраструктуры для транспортировки водорода. С учетом высокой доли генерации энергии на ГЭС, газовых ТЭС и АЭС мы можем производить «желтый» и «голубой» водород с низким углеродным следом. У нас большие, еще не исчерпанные возможности по гидроэнергетике, технологиям приливов и отливов. Мы поставляем и можем поставлять ту энергию, которая востребована.

Второе, безусловно, это агропромышленный сектор. Мы должны заниматься прорывными технологиями в агросекторе, семеноводством, селекцией, чтобы поставлять на международные рынки не сырье, а семенной ресурс, продукцию пищевой промышленности, животноводства, чтобы мы перешли от экспорта сырья к поставкам продукции с высокой добавленной стоимостью. Если прошлое тысячелетие было ресурсным, то сейчас настало тысячелетие технологий.

— Поговорим об энергоэффективности: сейчас наблюдается очередная попытка реанимировать эту тему, Минэкономики озвучило новые цели и планы.

— У нас огромный потенциал в этом направлении. Однако не был выполнен указ президента о снижении к 2020 году энергоемкости ВВП не менее чем на 40% от уровня 2007-го. На сегодняшний день снижение составило лишь 12%. Удивительно, но этот провал почему-то никак не мешает нам ставить новые и более амбициозные цели. Сперва необходимо четко проанализировать причины предыдущих неудач, определить ответственных лиц, найти «узкие места», устранить их и лишь затем создавать новую комплексную стратегию. В противном случае никакого прорыва не случится.

— Какой вы видите свою собственную миссию в области вопросов климата в России?

— Я возглавляю межведомственную рабочую группу при администрации президента по вопросам, связанным с изменением климата и обеспечением устойчивого развития, которая была создана по инициативе президента РФ. Это координационный орган, образованный для эффективного взаимодействия государственных органов, общественности и научных институтов. В группу входят порядка 50 человек, включая заместителей министров и руководителей профильных департаментов практически всех федеральных органов исполнительной власти. На заседаниях мы обсуждаем проекты нормативно-правовых актов по климату и устойчивому развитию, затем федеральные органы исполнительной власти вносят предложения в правительство. Это уникальная площадка, где встречаются органы государственной власти, бизнес, общественные и научные организации.

Кроме того, я являюсь участником многосторонних климатических переговоров и возглавлял российскую делегацию на прошлой Конференции сторон РКИК ООН. Я считаю, что наша страна является климатически и экологически ответственным государством, которая демонстрирует последовательную политику по этим вопросам. Вместе с нашими международными партнерами мы пытаемся найти компромисс, который бы устроил все стороны.

— Не смущает ли вас тогда не очень амбициозная климатическая цель России на 2030 год, представленная в рамках Парижского соглашения, которая предполагает даже рост выбросов?

— Национальную цель ограничения выбросов парниковых газов можно рассматривать под разными углами. В ближайшие девять лет мы не можем превысить уровень выбросов в 70% от уровня 1990 года. Вполне вероятно, что объемы выбросов в ближайшее время несколько увеличатся, но затем они могут пойти на спад. В рамках Парижского соглашения страны договорились как можно скорее достичь пика выбросов и затем снижать их для обеспечения углеродной нейтральности во второй половине века.

Мы также уже сейчас добились снижения уровня выбросов на 48% от 1990 года с учетом поглощения лесами, но мы можем снижать выбросы и дальше без каких-либо ограничений. С учетом стремительно развивающихся тенденций в мире и нашей стране я полагаю, что мы можем снизить показатель в ближайшее время и на 55%, и на 60%. Для этого необходимо как можно быстрее начать комплексную трансформацию экономики.

Ссылка: https://www.kommersant.ru/doc/4691458

Глобальные климатические модели предсказывают потепление в ответ на увеличение концентрации парниковых газов, частично из-за уменьшения тропического облачного покрова нижнего яруса и отражательной способности облаков. Авторы использовали спутниковые наблюдения, позволяющие отличить слоисто-кучевые облака от мелких кучевых облаков, чтобы отдельно оценить их чувствительность к потеплению и ограничить вклад тропиков в обратную связь низкой облачности. Они нашли, что обратная связь облаков нижнего яруса, полученная в результате наблюдений, в два раза слабее, чем считалось ранее. Мелкие кучевые облака нечувствительны к потеплению, тогда как глобальные климатические модели демонстрируют сильную положительную облачную обратную связь в регионах с мелкой кучевой облачностью. В отличие от этого, слоисто-кучевые облака демонстрируют чувствительность к потеплению и мощности тропического инверсионного слоя, контролируемую градиентом температуры поверхности тропического Тихого океана. Модели не могут воспроизвести имевшие место в прошлом тенденции градиента температуры поверхности моря и, следовательно, изменения силы инверсии, что даёт завышенную оценку положительной обратной связи слоисто-кучевых облаков. Таким образом, продолжающееся слабое потепление в восточной части Тихого океана вызовет более слабую обратную связь при низкой облачности и повлечёт за собой более умеренную чувствительность климата (3,47 ± 0,33 К), чем предсказывают многие модели.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41558-020-00970-y

Концентрация опасных ХФУ (хлорфторуглеродов) в атмосфере Земли стала снижаться. Эти вещества разрушают озоновый слой.

В ХХ веке ХФУ активно использовались в холодильной технике и в качестве топлива для аэрозольных баллончиков. Но в 1980-х годах ученые доказали, что они разрушают защитный слой планеты, сообщает BBC News.

В 1987 году был принят Монреальский протокол – экологический договор, который подписали представители почти всех стран. Согласно ему, с 2010 года производство озоноразрушающих веществ попало под запрет, и их содержание в атмосфере стало постепенно снижаться.

«Казалось, что все идет по плану», – отметил доктор Люк Вестерн, ученый-атмосферист из Бристольского университета.

Но в 2018 году стало известно, что концентрация ХФУ в атмосфере падает не так быстро, как должна была. Международная группа экспертов провела исследование, чтобы установить причины. Они проанализировали данные многочисленных станций мониторинга и установили, что «дополнительные» партии ХФУ поступают из Восточного Китая.

Как показало дальнейшее расследование, вредные вещества применялись в большинстве пенополиуретановых изоляционных материалов, производимых в этом регионе. Но постепенно выбросы вновь стали снижаться.

«В 2019 году выбросы действительно упали до уровня, которого мы не видели с 2013 года, когда начался новый всплеск», – подчеркнул Вестерн.

Ученые пришли к выводу, что восстановление озонового слоя вернулось к прежним темпам. До конца столетия слой должен вернуться к уровню 1980 года.

Озоновый слой – тонкая часть атмосферы Земли, которая поглощает большую часть ультрафиолетового излучения Солнца. Когда он истощается, ультрафиолет проникает к поверхности и может нанести большой вред растениям и живым существам. Ультрафиолетовые лучи могут повредить ДНК и вызвать солнечные ожоги, увеличивая риск таких заболеваний, как рак кожи.

Ранее ученые заявили о закрытии озоновой дыры над Антарктидой. Осенью 2020 года она достигла максимальных размеров за последние 15 лет.

Ссылка: https://yandex.ru/turbo/mir24.tv/s/news/16447382/vosstanovlenie-ozonovogo-sloya-zemli-vozobnovilos-posle-vybrosa-hfu?

Распоряжение подготовлено во исполнение поручения Президента Российской Федерации, данного в сентябре 2020 года по вопросу создания национальной системы учета выбросов парниковых газов.

Документ, подготовленный Минприроды России совместно с федеральными органами исполнительной власти и при участии Российской академии наук, направлен на уточнение исходных данных расчетных показателей для увеличения точности и достоверности расчетов поглощающей способности российских экосистем.

Методические указания с учетом изменений позволяют рассчитывать поглощающую способность всех природных экосистем РФ, а также определяют методы учета поглощения и выбросов парниковых газов (CO₂, CH₄, N₂O) природными экосистемами (леса, степи, тундры, болота, пресноводные водоемы).

Комплекс совершенствования Методики включает следующие направления расширения и уточнения исходных данных: уточнение площадей «управляемых лесов» с учетом резервных лесов и лесов на землях сельхозназначения; использование данных первого этапа государственной инвентаризации лесов; уточнение площади погибших лесов в результате воздействия лесных пожаров, вредных организмов, ветровалов, а также сплошных рубок; уточнение региональных коэффициентов накопления углерода в основных пулах; уточнение площадей осушенных и обводненных торфяников.

Совокупный эффект от реализации комплекса мероприятий по корректировке Методики может составить дополнительно 270-450 млн. тонн С0₂, а баланс поглощения парниковых газов российскими лессами составит до 1,1 Гт С0₂ в год.

Напомним, в настоящее время национальная система учета поглощения и выбросов парниковых газов природными экосистемами РФ основывается на методических указаниях по количественному определению объема поглощения парниковых газов, утвержденных распоряжением Минприроды России в июне 2017 года.

Ссылка: http://www.mnr.gov.ru/press/news/minprirody_rossii_razrabotalo_rasporyazhenie_o_vnesenii_izmeneniy_v_metodicheskie_ukazaniya_po_kolich/

Атрибуция изменения климата позволяет оценить вклад человека в наблюдаемое потепление. В глобальном масштабе и в масштабах полушария многие физические методы и методы, основанные на наблюдениях, показали доминирующий антропогенный сигнал, в отличие от этого, региональная атрибуция изменения климата опирается на физически обоснованные численные климатические модели. Авторы показывают с помощью самых современных статистических тестов существование общего нелинейного тренда в наблюдаемых региональных приземных температурах, в значительной степени обусловленного антропогенным воздействием. Все рассматриваемые регионы, континенты и страны испытали потепление в течение последнего столетия из-за усиления антропогенного радиационного воздействия. Результаты показывают, что сейчас наличествуют средние температуры, считавшиеся в середине 20-ого века экстремальными. Временные рамки для мер по адаптации сужаются и, по прогнозам, в следующие несколько десятилетий продолжат заметно сокращаться. Авторы предоставляют независимые эмпирические данные об антропогенном влиянии на наблюдаемую тенденцию потепления в различных регионах мира.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s43247-021-00102-0

Продемонстрирована способность климатических моделей имитировать среднеглобальный уровень моря 20-ого века и региональные изменения уровня моря. Однако прогнозы уровня моря в Пятом оценочном докладе Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК) и в Специальном докладе об океане и криосфере в условиях меняющегося климата (Special Report on the Ocean and Cryosphere in a Changing Climate) не были тщательно оценены с учётом наблюдаемых среднеглобального и прибрежного уровней моря с помощью глобальной сети мареографов (приборов для измерения и непрерывной автоматической регистрации колебаний уровня моря), поскольку короткий период перекрытия (2007–2018 гг.) и естественная изменчивость затрудняют выявление тенденций и ускорений. Авторы критически оценивают эти прогнозы с помощью спутниковых и мареографических наблюдений. Наблюдаемые тенденции изменений среднеглобального уровня моря и регионально взвешенного среднего значения на мареографах подтверждают прогнозы по трём сценариям RCP с уровнем достоверности 90% в течение 2007–2018 гг. Центральные значения наблюдаемых ускорений роста среднеглобального уровня моря (1993–2018 гг.) и средневзвешенного регионального значения (1970–2018 гг.) превышают прогнозы для RCP2.6 и находятся между (или даже выше) значениями для RCP4.5 и RCP8.5 за 2007–2032 гг., но пока что статистически не различаются для любого сценария. Хотя подтверждение прогнозируемых тенденций даёт уверенность в текущем понимании изменения уровня моря в ближайшем будущем, оно оставляет открытыми вопросы, касающиеся нелинейных ускорений в конце 21-го века, обусловленных влиянием ледникового покрова.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41467-021-21265-6

По мнению авторов, преимущества от улучшения сбора и обмена метеорологическими данными весьма значительны. По оценкам Всемирного банка, ожидаемые улучшения в моделях прогнозирования погоды и климата могут принести около 5 миллиардов долларов ежегодных выгод в дополнение к нынешним 160 миллиардам долларов ежегодных выгод от прогнозов погоды и прогнозирования климата с соотношением затрат и выгод 1:26. В 2019 году на Конгрессе ВМО приято решение о создании Глобальной базовой сети наблюдений (GBON), и все члены ООН обязались собирать и обмениваться на международном уровне наиболее важными данными наземных наблюдений. Достижение устойчивого соблюдения обязательств по ГБОН потребует значительных инвестиций и укрепления потенциала во многих странах, а также политической воли для обмена собранными данными. Создаваемый Фонд финансирования систематических наблюдений (SOFF) в развивающихся странах начнет свою работу в 2022 году.

Ссылка: https://public.wmo.int/en/media/news/brookings-blog-invest-observations