Госсистема мониторинга должна помочь спрогнозировать последствия таяния и предотвратить возможные аварии

В России создадут комплексную государственную систему мониторинга вечной мерзлоты — ее таяние может привести к потере 50–150 млрд рублей в год для бюджета страны. Соответствующий законопроект планировали принять до конца года, однако в Минприроды не называют конкретных сроков — пока документ не внесен даже в Госдуму. О том, какой будет эта система и достаточно ли ее для того, чтобы понять, что происходит с криолитозоной, — в материале «Известий».

Для чего нужен мониторинг вечной мерзлоты

О планах по созданию государственной системы мониторинга вечной мерзлоты напомнили в Якутии — об этом говорил и.о. министра экологии, природопользования и лесного хозяйства республики Семен Яковлев.

Для Якутии тема более чем актуальна — там с 2018 года существует закон об охране вечной мерзлоты, ведется мониторинг собственными силами. Якутские парламентарии предлагали в прошлом году аналогичный закон принять и на федеральном уровне, однако дальше разработки документа дело не пошло. Таяние вечной мерзлоты может привести к серьезным разрушениям в городах, построенных на ней. В пример сторонники принятия документа приводят прошлогоднюю аварию в Норильске, которая, как изначально заявлялось, была спровоцирована как раз природным явлением, хотя впоследствии его влияние исключили из числа причин.

Яковлев отметил, что в случае принятия закона о создании комплексной государственной системы мониторинга вечной мерзлоты будет урегулирована нормативная база по наблюдению за состоянием многолетней криолитозоны.

Также на прошлой неделе сообщалось, что в Якутии будет создана база данных о состоянии вечной мерзлоты, которую в открытом доступе разместят в 2022 году. Об этом сообщил замдиректора Института мерзлотоведения им. П.И. Мельникова Сибирского отделения (СО) РАН по научной работе Александр Федоров.

Он рассказал, что еще в 2017 году в институте была создана мерзлотно-ландшафтная карта Якутии, на базе которой будет создана геокриологическая карта. Там отразят опасные льдистые участки, температуру мерзлоты, глубину протаивания, криогенные процессы. Такая база данных будет полезна для территориального планирования и проектирования различных сооружений.

Что такое система мониторинга вечной мерзлоты

Создание системы мониторинга вечной мерзлоты ведется по поручению президента Владимира Путина, который ранее предложил создать ее на базе Росгидромета и наделить эту федеральную службу необходимыми полномочиями. Также он распорядился предусмотреть средства на разработку и функционирование системы при подготовке законопроекта в федеральном бюджете на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 годов.

В августе этого года Путин говорил, что единой системы мониторинга вечной мерзлоты до сих пор нет. При этом потепление в России идет в 2,8 раза быстрее, чем во всем мире, указывал, в свою очередь, министр природных ресурсов Александр Козлов, и тает многолетняя мерзлота, на которой живет более 15 млн человек.

«Мы не видим, что в реальности с ней происходит, — признавал Козлов. — Мониторинг нужен не просто, чтобы следить, что и как тает. На его основе ученые будут прогнозировать последствия и учиться предотвращать аварии».

Он также указал в качестве примера аварию в Норильске.

Система будет состоять из 140 станций, которые специально создадут для этих целей. На них пробурят скважины глубиной до 30 м, установят датчики, которые производят на российских предприятиях.

Проект документа о создании госсистемы собирались внести в осеннюю сессию, чтобы успеть принять закон до конца года, «иначе — перенос на весеннюю сессию и потеря целого года в исследованиях». В начале октября президент России еще раз попросил не затягивать с созданием системы мониторинга многолетней мерзлоты.

На запрос «Известий» о планируемых сроках принятия закона о создании госсистемы в Минприроды прямо не ответили.

«Соответствующий законопроект внесен в правительство, затем после его рассмотрения он будет внесен в Госдуму, — говорится в ответе министерства. — Это стратегически важный для нашей страны документ. Он разработан в рамках стратегии развития Арктической зоны РФ и обеспечения национальной безопасности на период до 2035 года».

В ведомстве подчеркнули, что таяние вечной мерзлоты может нанести серьезный экономический ущерб: согласно докладу ученых из РАН, МГУ и Гидроспецгеологии, на который ссылаются в Минприроды, потери России от этого явления оцениваются от 50 до 150 млрд рублей в год.

Замдиректора Института географии РАН Николай Осокин положительно относится к планам по созданию системы мониторинга, называя это «большим шагом вперед».

— Общие принципы, что будет происходить с мерзлотой, понятны, но изменения ее, точнее, сезонно-талого слоя происходят неравномерно, и именно в этом смысл сети мониторинга, — сказал он «Известиям». — Важно знать не только, что происходит в конкретной точке, например в Западной Сибири, но и понимать происходящее в Восточной Сибири, чтобы знать, достаточны ли нынешние параметры для какого-либо строительства и так далее.

Пока нет понимания закономерностей изменения многолетней мерзлоты по всей ее территории, нет возможности и перейти к нормированию в строительстве и промышленности, замечает Осокин.

Чего не хватает системе мониторинга

Документ пока не принят, система не заработала, однако эксперты уже сейчас замечают: этих усилий недостаточно. Директор Института мерзлотоведения им. П.И. Мельникова СО РАН Михаил Железняк отмечает: по сути, речь идет просто об увеличении глубины измерения температуры на метеорологических станциях.

 — То, что они хотят сделать, недостаточно для создания системы мониторинга, — сказал он «Известиям». — Для системы мониторинга нужно дать реакцию криолитозоны на изменение климата в различных ландшафтных условиях, а также нужен геотехнический мониторинг. Тогда это будет система геологического мониторинга. Пока же речь идет только о мониторинге в природных условиях на метеорологических станциях.

Он заметил, что сейчас геотехническим мониторингом занимаются отдельные предприятия, например «Газпром», который работает в зоне вечной мерзлоты. Однако такие компании при этом не ведут фоновых наблюдений и не следят за ними, а без этого «невозможно сделать какие-то адекватные прогнозные решения», подчеркнул Железняк.

— Мониторинг сейчас ведется разрозненно, совершенно разными методами, подходами и установками, — говорит он. — Государственный мониторинг нужен, чтобы как раз объединить в единую систему эти данные, чтобы они могли быть сопоставимы между собой.

С ним согласен заместитель директора Института криосферы Земли СО РАН Дмитрий Дроздов, который назвал решение о создании госсистемы мониторинга «правильным, но не полным».

— Эти скважины дополнят систему наблюдения, но только дополнят, — сказал он «Известиям». — Эти 140 станций не ответят на ключевой вопрос: как в целом толща вечной мерзлоты — не те 10 м, которые людей, по сути, волнуют, а несколько сотен метров — реагирует на температурные изменения. Определяется будущее этой мерзлоты. А для этого нужна более серьезная мерзлотная служба, которая включала бы в себя и эти 140 станций, и специальные полигоны.

По его словам, полигоны по изучению вечной мерзлоты, какими они могли бы быть, разработаны теоретически, однако на практике не реализованы. Они должны были бы исследовать общие закономерности, воздействие хозяйственной деятельности человека и т.д. О подобном полигоне рассказал «Известиям» руководитель отдела исследований изменений климата Государственного гидрологического института Олег Анисимов. На таких стационарных площадках, которые существовали раньше, происходили комплексные наблюдения, в том числе проводились эксперименты: а что будет, если удалить мох, что будет, если постелить асфальт, — мини-научный институт, который занимается мерзлотой.

— Недавно прошла конференция в Салехарде по вечной мерзлоте, — продолжает Дроздов. — Одно из решений — рекомендовать руководству страны разрабатывать систему наблюдения, когда есть несколько ключевых полигонов с наблюдательными площадками, чтобы соединять мониторинг природных условий с технологическим мониторингом, который проводится землепользователями — и промышленными, и административными. Ямал предложено сделать пилотной территорией для такого мониторинга.

Олег Анисимов замечает: хорошо, что на такой государственный мониторинг выделили деньги, но он должен быть более обширным и комплексным. На систему мониторинга, то есть на 140 скважин, собираются выделить 1,7 млрд рублей, говорит он, однако подобные проекты можно было бы сделать дешевле. В пример он приводит американскую программу GTNP — «Глобальная сеть мониторинга криолитозоны». В рамках этой программы ученые точно так же бурят скважины по всей территории вечной мерзлоты, в том числе в России, изучая ее температуру и глубину ее оттаивания. Глубина скважин там совершенно разная — от 1 до 200 м.

— Этот проект, по сути, любительский, но у них 384 скважины, — говорит Анисимов. — Суммы, выделяемые на исследования, совсем небольшие по меркам серьезных научных исследований в США, но за сезон они отсверливают 10–20 скважин и обрабатывают информацию. Сколько у нас из 1,7 млрд рублей уйдет именно на работу на скважинах? Эффективность программы вызывает сомнение, но уже хорошо, что этим занялись.

Кто должен заниматься мониторингом

Олег Анисимов отмечает, что до сих пор было неясно, кто же должен на государственном уровне заниматься проблемами мерзлоты: геологи, метеорологи, кто-то еще? В итоге решено было отдать Росгидромету, хотя проблема изучения состояния мерзлоты требует участия всех заинтересованных в этом, говорит он.

— Проблема эта общемировая, но для нашей страны — самая актуальная, — говорит Анисимов. — Даже на Аляске крупных городов нет, а у нас на мерзлоте стоят Норильск, Якутск, там есть общественный транспорт, коммуникации — всё, что присуще городу. В этих регионах нужно думать, как бы всё не обрушилось, как бы добыть воды — просто так колодец не выроешь.

Дроздов также замечает, что мерзлота, которую поручают Росгидромету, не титульное занятие этого ведомства.

— У государства должна быть специальная служба, которая занимается мерзлотой, или чтобы Гидромет законодательно расширил сферу деятельности, изучал бы атмосферу, воду и мерзлоту, — заявил он.

По его словам, у такого института должны быть и соответствующие полномочия. Дело в том, что сейчас даже те изучения вечной мерзлоты, которые проводят для своих нужд предприятия, остаются часто недоступны — их скрывают под предлогом коммерческой тайны. Ведомство, занимающееся наблюдением за мерзлотой, должно было бы иметь полномочия обязать такие компании передавать свои данные.

— Кроме того, нужен единый банк данных, чтобы наука могла их обрабатывать в своих целях, а производство — в своих, — говорит Дроздов.

Он отмечает, что на Ямале местная администрация разослала директивы предприятиям, чтобы все экологически значимые данные накапливались в едином банке информации. Исследований там достаточно много — местные крупные недропользователи имеют для своих нужд глубокие скважины по 100–300 м, измеряют температуру грунтов.

— Но пока такая база данных малоэффективна, потому что одни решили накапливать информацию так, другие — иначе, воспользоваться этими данными пока проблематично, — говорит Дроздов.

Что не учли в системе мониторинга

Директор Института экологии НИУ ВШЭ Борис Моргунов замечает, что мониторинг должен заключаться не только в измерении температуры мерзлоты.

— Это должны быть гораздо более конкретные вещи, привязанные к геоэкологической безопасности объектов инфраструктуры в Арктике, — сказал он «Известиям». — Сегодня актуальность этого весьма и весьма высока.

В частности, он призывает заняться в том числе проблемой газовых гидратов. Их выбросы на Ямале — уже не редкость, воронки от взрывов в этом регионе хорошо видны на спутниковых снимках.

— Растепление доходит до метанового пузыря, происходит выброс, и образуются эти кратеры, — объясняет Моргунов. — Такие газовые гидраты нужно выявлять и картировать, в том числе на воде, чтобы информация о риске попадания в залповый выброс метана была у тех, кто планирует судоходство в холодных морях.

По мнению Моргунова, с точки зрения безопасности нынешняя концепция системы мониторинга мерзлоты недостаточна. Такие газовые гидраты могут оказаться под трубопроводами, под другими важными объектами, и выброс в таком случае приведет к последствиям, которые будет очень сложно ликвидировать. Пока картированием мест, которые представляют опасность для объектов инфраструктуры, для жилых домов, никто не занимается, хотя технология, как это делать, есть.

Еще одна проблема — это захоронения биологических веществ, в том числе животных, погибших от сибирской язвы и подобного рода заболеваний, замечает Моргунов.

— Таких могильников довольно много на территории страны с вечной мерзлотой, и только малая часть известна и картирована, — говорит он. — Огромное количество подобного рода захоронений были стихийными, производились в те годы, когда некому было заниматься картированием. Мы по большому счету даже не знаем, где они расположены. Соответственно, уход вечной мерзлоты — это и огромная биологическая проблема, ее трудно прогнозировать.

Третья проблема — климатическая. По мнению Моргунова, на мониторинг состояния вечной мерзлоты нужно взглянуть глобально, с точки зрения теории о том, что глобальное потепление имеет все-таки природное происхождение.

— Это гипотезы, но отрицать вероятность того, что естественные природные неконтролируемые источники существенным образом влияют на потепление, на мой взгляд, большая ошибка, — говорит он. — Эта ошибка может дорого стоить, потому что все усилия международного сообщества сконцентрированы вокруг антропогенной части, однако ожидать, что эти усилия приведут к существенному замедлению начавшихся процессов, вряд ли стоит.

Директор Института экологии поясняет, что парниковый эффект от тонны метана, который находится в газовых гидратах, в 30 раз больше, чем от тонны СО2, с которым усиленно борется человечество.

— И, например, запасы подводного метана, который расположен в морях, особенно в Восточной Арктике, в сотни раз превышают ресурсы традиционного газа, про который мы обычно говорим, — говорит Моргунов. — Выделение такого объема метана с таким мощным потенциалом парникового эффекта — это такой кумулятивный эффект для ускорения процесса потепления. Однако в тех моделях, которые используются сегодня при принятии решений о тех или иных мерах по сдерживанию глобального потепления, этот потенциал почему-то не учитывается.

 

Ссылка: https://iz.ru/1250233/sergei-gurianov/signal-trevogi-kto-prosledit-za-vechnoi-merzlotoi

 

 

Под натиском морских волн арктические берега России ежегодно отступают на несколько метров в год. Это показал исследовательский проект "Термоабразия морских берегов Российской Арктики".

Термоабразия - процесс разрушения берега и подводного склона. Этот процесс сильно ускорило глобальное потепление. В среднем берега разрушаются со скоростью 1-3 метра, а на отдельных участках - 5-7 метров в год. Например, побережье острова Колгуев ежегодно сокращается примерно на 2 метра в ширину. В восточных районах Якутии, где морской берег на 90-95 процентов состоит из льда, эта скорость на определенных участках достигает 10 метров ежегодно, рассказал заведующий лабораторией геоэкологии Севера Географического факультета МГУ Станислав Огородов.

В итоге за год в море обрушивается часть суши, сопоставимая по площади с центральной частью Москвы. Проект ученых поможет определить, какие участки арктического побережья наиболее опасны.

Налицо нешуточная экологическая угроза. С советских времен арктическое побережье усеяно миллионами бочек из-под горючего и ГСМ. По предварительным подсчетам, только на острове Земля Александра (архипелаг Земля Франца-Иосифа) их насчитывается более 500 тысяч. На острове Греэм-Белл их число может достигать 2 миллионов. Почти в каждой бочке находятся остатки нефтепродуктов, и их суммарный объем может достигать сотен и тысяч тонн. Если хотя бы часть этих бочек вместе с рушащимся берегом попадет в море, последствия предположить нетрудно.

Это особенно важно в связи с разворачивающимся промышленным освоением Арктики. Как правило, именно на берегах арктических морей строятся порты, береговые нефтенакопительные терминалы, газоперерабатывающие заводы, через береговую черту прокладывают подводные трубопроводы и кабели связи. В этом случае разрушение берегов может привести к масштабным катастрофам. Например, если оголится часть подводного трубопровода с углеводородами, выходящего на сушу из моря, то морские льды могут разрушить трубу. Такие трубопроводы действуют, в частности, на Ямале - несколько ниток идут через Байдарацкую губу в Карское море. Эти трубопроводы хорошо защищены, но уже сейчас приходится тратить деньги на их дополнительную защиту.

В среднем берега разрушаются со скоростью 1-3 метра, а на отдельных участках - 5-7 метров в год

- Выбирая место для строительства на арктическом побережье, крайне важно определить наиболее стабильный участок, - подчеркивает Станислав Огородов. - Но делается это не всегда. Согласно СНиПам и ГОСТам, в течение определенного времени нужно наблюдать, как ведет себя почва. Нередко организации торопятся или стремятся сэкономить, пренебрегая этим мониторингом. В итоге вместо экономии могут возникнуть огромные издержки по защите берега от разрушения.

Отсюда следует неизбежный вывод: за многолетними мерзлыми грунтами и береговой зоной в Арктике нужно бдительно присматривать. Для этого сегодня в Росгидромете собираются создать целую систему спецмониторинга оттаивания мерзлых грунтов. На каждой метеостанции пробурят скважины, в которых будут постоянно "дежурить" датчики температуры. Предстоит создать несколько сотен таких точек, которые позволят ученым видеть, как ведет себя мерзлота. Эта работа потребует немалых сил и расходов, но без нее в Арктике не обойтись.

 

Ссылка: https://rg.ru/2021/11/19/globalnoe-poteplenie-nastupaet-na-arkticheskoe-poberezhe-rossii.html

 

 

Засоление почв стало одной из основных экологических и социально-экономических проблем во всём мире, и ожидается, что эта проблема ещё больше усугубится с прогнозируемыми климатическими изменениями. Определение того, как изменение климата сказывается на динамике естественного засоления почв, почти не рассматривалось из-за очень сложных процессов, влияющих на него. Авторами ставится цель решить эту давнюю проблему путём разработки моделей на основе данных, способных прогнозировать первичную (естественную) засолённость почвы и её вариации в засушливых районах мира до 2100 года в условиях меняющегося климата. Анализ будущих прогнозов, сделанный здесь, определяет засушливые районы Южной Америки, южной и западной Австралии, Мексики, юго-запада Соединённых Штатов и Южной Африки как горячие точки засоления. И наоборот, прогнозируется снижение засоления почв засушливых земель на северо-западе Соединённых Штатов, Африканского Рога, Восточной Европы, Туркменистана и западного Казахстана в ответ на изменение климата за тот же период.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41467-021-26907-

 

Загрязнение воздуха является четвёртым по величине общим фактором риска для здоровья человека. Несмотря на снижение его в Европе, загрязнение воздуха по-прежнему представляет собой серьёзнуюпроблему для здоровья и экономики. Авторы собрали данные из исследования GlobalBurdenofDiseaseStudy 2019 в отношении общей, а также ишемической болезни сердца, инсульта, рака трахеи, бронхов и лёгких, скорректированных на годы жизни с поправкой на инвалидность (DALY), потерянные годы жизни (YLL) и смертность, связанные с загрязнением воздуха, в 43 европейских странах в период с 1990 по 2019 гг. Концентрации атмосферных твёрдых частиц (aPM2,5), озона и загрязнение воздуха в домашних условиях твёрдым топливом были получены из отчёта StateofGlobalAir 2020. Проанализированы изменения впараметрах загрязнении воздуха, а также DALY, YLL и смертность, связанные с загрязнением воздуха, с учётом валового национального дохода и социально-демографического индекса. Изменения отношения aPM2,5 (PMR) и коэффициента DALY использовались для оценки способности каждой страны снизить уровень загрязнения aPM2,5 и DALY, по крайней мере, до степени снижения среднего европейского медианного значения в рамках анализируемого периода. Создана модель множественной регрессии для надёжного прогнозирования YLL с использованием aPM2,5 и загрязнения воздуха в домашних условиях. Среднегодовое воздействие aPM2,5 в Европе в 1990 г. составляло 20,8 мкг / м3 (95%-ный доверительный интервал: 18,3–23,2), тогда как в 2019 г. оно было на 33,7% ниже: 13,8 мкг / м3 (95%-ный доверительный интервал: 12,0–15,6). По оценкам, в 2019 году в Европе из-за загрязнения воздуха умерло 368 006 человек, что на 42,4% меньше, чем в 1990 году, когда было 639 052 человека. Большинство (90,4%) всех смертей были связаны с aPM2,5. Ишемическая болезнь сердца была основной причиной смерти в 44,6% всех случаев, связанных с загрязнением воздуха. Стандартизированные по возрасту показатели DALY и YLL, связанные с загрязнением воздуха, были более чем на 60% ниже в 2019 году по сравнению с 1990 годом. В 2019 году в Европе наблюдалась сильная положительная корреляция (r = 0,911) между уровнем YLL и загрязнением aPM2,5. Модель множественной регрессии предсказывает, что при росте aPM2,5 на 10% YLL увеличивается на 16,7%. Кроме того, в 26 из 43 европейских стран произошло положительное изменение коэффициента DALY. В 31 из 43 европейских стран имело место отрицательное изменение отношения aPM2,5, что не поспевает за европейским медианным снижением концентрации aPM2,5. При классификации стран по социально-демографическому индексуи валовому национальному доходустраны с более высоким уровнем развития имели значительно более низкие концентрации aPM2,5 и DALY и низкие показатели ишемической болезни сердца и инсульта. В целом уровни загрязнения воздуха, заболеваемость и смертность, связанные с загрязнением воздуха, значительно снизились в Европе за последние три десятилетия. Однако с ростом населения Европы загрязнение воздуха остается важной проблемой общественного здравоохранения и экономики. Политика, направленная на сокращение загрязнения воздуха, должна и далее строго применяться для дальнейшего снижения одного из самых серьёзных факторов риска для здоровья человека.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41598-021-01802-5

 

В последние дни Конференции ООН по изменению климата COP26 в Глазго газета Washington Post опубликовала очень важный, но деморализующий отчёт о несоответствии официальных данных государств мира по выбросам парниковых газов реальной ситуации.

Одна из целей ежегодной конференции, проводимой ООН с 1992 года, – представление странами своего прогресса в борьбе с глобальным потеплением за счёт сокращения выбросов парниковых газов. Парижское соглашение 2015 года, направленное на то, чтобы сдержать повышение глобальной температуры в пределах 1,5 градусов по Цельсию, обязывает почти все страны на планете как можно быстрее сократить свои парниковые выбросы.

Однако расследование, опубликованное Washington Post, показало, что данные, которые многие страны используют для количественной оценки сокращения выбросов, в некоторых случаях не соответствуют действительности.

И это не единственное исследование, которое выявило огромный разрыв между официальными показателями и реальным объёмом выбросов, рассчитанным с помощью независимых моделей для проверки официальной статистики.

В статье, опубликованной ранее в этом году в журнале Nature Climate Change, разница между официальными и реальными данными оценивается в 5,5 гигатонн CO2 – это примерно столько же, сколько выбрасывают парниковых газов за год Соединенные Штаты, второй по величине эмитент в мире.

Исследование Washington Post рисует ещё более пессимистичную картину. Его авторы утверждают, что реальный общемировой объем выбросов парниковых газов может быть на 23% больше представленного странами на конференции COP26, что эквивалентно объёму выбросов Китая, крупнейшего в мире эмитента парниковых газов.

Это вызывает закономерный вопрос: как международное сообщество может надеяться на то, что сможет ограничить рост глобальной температуры, если у него есть лишь смутное представление о том, сколько на самом деле выделяется парниковых газов, способствующих нагреванию планеты?

Одна из основных причин несоответствия между официальными данными и данным независимых измерений заключается в том, как страны учитывают способность леса поглощать углерод. Наземные поглотители углерода, такие как деревья и водно-болотные угодья, позволяют вычитать немалые объёмы углекислого газа из общего объёма выбросов, когда страны отчитываются о них в ООН. В некоторых случаях отсутствие точной методики учёта поглощающей способности лесов может привести к граничащим с абсурдом заявлениям.

Малайзия, например, сообщила, что её леса поглощают столько углерода, что суммарный объём её выбросов оказался меньше, чем у крошечной Бельгии. При этом независимые модели показывают, что из-за огромной индустрии по производству пальмового масла Малайзия входит в число 25 крупнейших стран – эмитентов парниковых газов в мире.

Другой пример – Центральноафриканская Республика, которая сообщила, что её наземные природный системы поглощают 1,8 млрд тонн углерода в год – невероятное количество, сопоставимое с годовыми выбросами России.

Список можно продолжать долго, но сам факт такого разброса данных ставит под сомнение официальные отчёты и крупнейших источников выбросов с еще более обширными площадями лесов – таких как Россия, США и Бразилия.

Кто не умеет считать?

Короче говоря, многие страны переоценивают – случайно или нет – насколько эффективно их природные системы способны компенсировать антропогенные выбросы парниковых газов. По крайней мере, 59% несоответствий связано с тем, как страны подсчитывают естественное поглощение углерода. Причина остальных расхождений – систематическое занижения данных по выбросам метана и фторсодержащих газов, мощных факторов глобального потепления, которые оказывают более сильное влияние, чем углекислый газ.

И хотя Washington Post говорит, что некорректные отчеты о выбросах в первую очередь свойственны развивающимся странам, тенденция неправильно учитывать поглощающую способность лесов и объёмы выбросов других парниковых газов, помимо двуокиси углерода, также характерны и для развитых стран.

Австралия, например, не учла в своём отчёте углекислый газ, образовавшийся в результате недавних масштабных лесных пожаров, сообщает Washington Post. Точно так же в её предыдущих отчётах значительно занижались выбросы оксида азота, мощного согревающего агента, источником которого в основном служит сельское хозяйство.

В то же время, Канада ежегодно теряет значительную часть леса на севере страны – в основном из-за производства туалетной бумаги для Соединенных Штатов. Но около 80 млн тонн выбросов, образовавшихся в результате вырубки этих лесов, не учитываются в официальном отчете Канады для ООН, показывает исследование Совета по защите природных ресурсов за 2021 год. Канада делает допущение, что эти леса со временем вырастут снова, хотя никаких гарантий этого нет.

Россия, которая также делает смелые заявления о поглощающей способности таёжных лесов, занижает объёмы выбросов метана из нефте- и газопроводов, несмотря на то, что Международное энергетическое агентство и другие аналитики считают её крупнейшим источником выбросов метана в мире.

«Сейчас кажется разумным иметь здоровый скептицизм в отношении цифр и обещаний разных стран, – написал в своем Твиттере Крис Муни, климатический журналист и ведущий автор расследования Washington Post, подводя его итоги. – И кажется очевидным, что нам нужно гораздо больше прозрачности в официальных цифрах и больше независимых проверок».

Сложнее, чем дважды два

На самом деле, проблема заключается в том, что отслеживать реальные выбросы парниковых газов – это сложная задача. Относительно легко можно подсчитать только выбросы от сжигания ископаемого топлива. Но более трети мировых выбросов возникают при вырубке или потере лесов в результате пожаров, осушения торфяников или внесения излишков удобрений на сельскохозяйственные поля, и отследить их гораздо труднее.

Усложняет ситуацию и методика расчёта, определённая в Рамочной конвенции ООН об изменении климата, руководствуясь которой страны отчитываются о своих выбросах. В соответствии с ней не требуется каких-либо атмосферных или спутниковых измерений, хотя они являются основными инструментами для независимых трекеров.

ООН советует чиновникам дать количественную оценку конкретных видов деятельности – подсчитать количество автомобилей на дорогах, количество работающих угольных электростанций, объемы метана, производимые сельским хозяйством, и так далее. Затем эти цифры умножаются на «коэффициент выбросов», чтобы получить итоговый оценочный объём выбросов.

Но эти теоретические подсчёты могут легко оказаться ошибочными, что делает отчётность о выбросах в значительной степени неточной.

Сейчас эти расхождения наконец-то заметили и признали. Секретариат РКИК ООН ответил на расследование Washington Post, что разрыв между отчётными и реальными выбросами объясняется «применением разных форматов отчётности и несогласованностью в объеме и своевременности отчётности (например, между развитыми и развивающимися странами или между развивающимися странами)».

На вопрос, планируется ли устранить этот пробел, представитель Секретариата сказал, что работаю над улучшением процесса отчётности уже ведётся: «Однако мы признаем, что необходимо сделать больше, в том числе найти способы оказания поддержки развивающимся странам для улучшения их институциональных и технических возможностей».

Что делать, чтобы заполнить пробелы?

Зная о таких несоответствиях, «Беллона» и другие экологические организации долгое время призывали власти Европейского союза разделить на законодательном уровне учёт поглощения углерода естественными способами и подсчёт выбросов парниковых газов. Благодаря этой кампании новый климатический закон, обязывающий ЕС сократить парниковые выбросы на 55% к 2030 году, включает ограничение по количеству учёта поглощения углерода природными системами.

Максимальный объём естественного поглощения углерода, который можно включить в расчёты, – 225 млн тонн. Это означает, что сокращения выбросов на 55% можно добиться снижением фактических выбросов на 52,8% и учётом естественного поглощения природных экосистем на 2,2%.

Таким образом, закон устанавливает, что наибольшие усилия ЕС должны быть направлены именно на сокращение выбросов, а не на посадку лесов и калькуляцию их поглощающей способности. Такая система могла бы помочь привести отчётность в соответствие с фактическим содержанием парниковых газов в атмосфере, если этот же принцип будет принят остальными странами.

Неожиданное обещание более тесно сотрудничать в области климата, данное Китаем и США на COP26, тоже даёт повод для осторожного оптимизма. Если эти два крупных эмитента обеспечат большую прозрачность в своих отчётах, это даст позитивный пример остальным странам.

Секретариату РКИК ООН следует совершенствовать свою методику по составлению отчётности и более тесно сотрудничать со странами, чтобы убедиться, что он способен получить достоверную информацию о выбросах. Участие общественных организаций и журналистов представляется особо важным для обеспечения прозрачности и достоверности отчётности.

Но пока расхождения в цифрах остаются – и это лишь одна неопределенность из многих, с которыми приходится мириться.

 

Ссылка: https://bellona.ru/2021/11/17/washington-post-cop26/

 

 

Уральские ученые совместно с коллегами из Германии проанализировали, как климатические аномалии влияют на экономическую активность, занятость, распределение доходов и миграцию в регионах России. Такое исследование проводилось впервые, его результаты опубликованы в академическом журнале The Review of Income and Wealth, сообщили в пресс-службе УрФУ. Выводы ученых неутешительны: богатых территорий станет меньше, а бедные регионы будут испытывать еще больше проблем.

Авторами работы стали сотрудники Гисенского университета имени Юстуса Либиха, Лейбниц-Института исследований Восточной и Юго-Восточной Европы и Уральского федерального университета. Они опирались на данные Росстата и Росгидромета за 2000-2015 годы.

Так, ученые установили, что последовательность как минимум трех чрезвычайно жарких дней (когда среднесуточная температура поднимается выше +25°C) снижает валовый региональный продукт на душу населения. Десять дополнительных жарких дней в году приводят к падению ВРП на душу населения почти на 2%, что уже считается ощутимым уроном. В то же время отдельные знойные дни не оказывают заметного влияния на региональную экономику.

Однако бедные регионы больше подвержены негативному влиянию экстремальных температур. Причины такого эффекта – климатическое давление на промышленность и сельское хозяйство, повышение цен на продукты питания из-за засухи и неурожая, рост безработицы, в том числе из-за теплового стресса и снижения продуктивности.

Ученые разработали методику оценки влияния жарких и холодных дней на экономику в зависимости от их продолжительности. Несколько последовательных жарких дней переносятся людьми тяжелее, чем один еще более жаркий. А вот краткосрочные и долгосрочные низкие температуры (ниже -23°C) и сильные осадки в основном не оказывают влияния ни на региональный валовый продукт, ни на распределение доходов. В горнорудной промышленности и обрабатывающем производстве даже происходит некоторое увеличение занятости.

«Это может быть связано со специфическими нормами, которые помогают справиться с последствиями холода. Например, существуют официальные государственные требования в отношении рабочей температуры в помещениях, верхней одежды и продолжительности работы на открытом воздухе в зависимости от различных погодных условий. При необычайно низких температурах рабочий день может быть сокращен или даже отменен. Кроме того, из-за особых климатических условий в некоторых регионах вводится компенсационная прибавка к зарплате и допускается досрочный выход на пенсию», – прокомментировала доцент кафедры экономики УрФУ, научный сотрудник Лейбниц-Института исследований Восточной и Юго-Восточной Европы Ольга Попова.

«Еще одна возможная стратегия адаптации к климатическим испытаниям – миграция: люди могут переезжать из жарких мест в более прохладные. Таким образом, территории с холодным климатом могут привлекать как внутренних, так и зарубежных мигрантов. Тем более что такие регионы более обеспеченные: в основном там сосредоточена добыча природных ископаемых, предприятия горнодобывающей и энергетической отраслей, выше уровень заработной платы, больше возможностей для трудоустройства», – добавляет научный сотрудник Гисенского университета Владимир Отращенко.

С одной стороны, относительно большое количество холодных дней дает России преимущество перед другими странами мира. С другой – за 20 лет, с 1995 по 2015 годы, среднее количество дней с температурой выше +25°C удвоилось. Рост наблюдался в Центральном, Южном, Северо-Кавказском, Приволжском и Сибирском федеральных округах. Темп увеличения среднегодовой температуры в 2,5 раза выше, чем в мире в целом. В связи с нарастанием глобального потепления эта тенденция, скорее всего, сохранится. Значит, будет деградировать зона вечной мерзлоты, участятся серьезные наводнения и засухи, говорится в исследовании.

«В итоге территорий, благоприятных для жизни и производства, станет меньше, а бедных регионов, не имеющих собственных ресурсов для адаптации к последствиям глобального потепления – все больше. Это поставит перед федеральными властями задачу обеспечивать такие регионы дополнительной сезонной помощью, а также активнее поддерживать занятость населения, в первую очередь в форме переобучения», – резюмировала Ольга Попова.

В предыдущих научных работах, посвященных России, Владимир Отращенко и Ольга Попова установили: аномально высокие температуры отрицательно сказываются на здоровье населения, а также стимулируют индивидуальное агрессивное поведение и, как следствие, увеличивают насильственную смертность. В будущем ученые планируют подробнее исследовать влияние климатических изменений на разные виды доходов – домохозяйств, предпринимателей и так далее.

Ссылка: https://newdaynews.ru/ekaterinburg/742151.html

 

В рейтинг самых мощных суперкомпьютеров мира Top 500, опубликованный в понедельник, вошли семь вычислительных машин из России.

Так, три места в топе досталось «Яндексу», суперкомпьютер компании «Червоненкис» занял 19 место, «Галушкину» досталось 36-е, а «Ляпунову» — 40е. Машины «Яндекса» участвовали в рейтинге впервые.

Суперкомпьютеры «Яндекса» используются для обучения нейросетевых моделей, которые используются в работе «Яндекс.Переводчика», поисковике компании и «Алисы». Благодаря им сервисы работают быстрее и качественнее.

Кроме того, в рейтинг также попали вычислительные машины «Сбера» — «Кристофари Neo» и «Кристофари», которые заняли 43-е и 72-е места соответственно.

Суперкомпьютеры «Сбера» задействованы для обучения искусственного интеллекта и развития сервисов компании.

Машина из МГУ «Ломоносов-2» тоже попала в список и заняла 241 место, хотя ранее она входила в первую сотню рейтинга.

Первое место рейтинга досталось японскому суперкомпьютеру Fugaku, второе и третье — американским машинам Summit и Sierra.

Ранее «Газета.Ru» рассказывала о том, для чего могут использоваться квантовые компьютеры.

 

Ссылка: https://www.gazeta.ru/tech/news/2021/11/16/n_16862005.shtml

 

 

Атлантические ворота в Северный Ледовитый океан находятся под влиянием интенсивных притоков атлантических вод. Воздействие этих притоков в высоких широтах усилилось из-за изменения климата, особенно с 2000 года, что привело к так называемой «атлантификации» - переходу арктических вод в состояние, более напоминающее атлантическое. В этом обзоре обсуждаются физические и экологические проявления атлантификации в «горячих точках» климатических изменений, простирающихся от юга Баренцева моря до Евразийского бассейна. Атлантификация вызвана аномальным притоком атлантических вод и модулируется местными процессами, включая: уменьшение атмосферного похолодания, усиливающего потепление в южной части Баренцева моря; сокращение поступления пресной воды и более сильное влияние дрейфа льда в северной части Баренцева моря; и усиление перемешивания верхних слоёв океана и связи в цепочке «воздух - лёд – океан» в Евразийском бассейне. Реакция экосистемы на атлантификацию включает в себя увеличение воспроизводства, распространение бореальных видов на север, повышение важности пелагической части, населённой новыми видами, всё более взаимосвязанную трофическую сеть и постепенное сокращение площади экосистемы, связанной со льдом. Принимая во внимание комплексные доказательства, подтверждающие атлантификацию, срочно необходимы специализированные, междисциплинарные наблюдения и эксперименты по моделированию, нацеленные на крупномасштабные изменения в системе, а также конкретные механизмы, ответственные за локальные и удалённые изменения.

 

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s43017-021-00228-x

 

Всё больше учёных исследуют роль дезинформации в формировании дискуссии об изменении климата.Данное исследование основывается на этой литературе и расширяет её за счёт (1) разработки и валидации всеобъемлющей систематикипротиворечивых утверждений об изменении климата, (2) проведения крупнейшего на сегодняшний день контент-анализа противоречивых утверждений, (3) разработки вычислительной модели для точной классификации конкретных утверждений и(4) использования обширного корпуса веб-сайтов консервативных аналитических центров и блогов для построения подробной истории претензий за последние 20 лет.Исследование показывает, что утверждения, используемые консервативными аналитическими центрамии блогами, сосредоточены на атаке на целостность науки о климате и учёных и всё чаще бросают вызов климатической политике и возобновляемым источникам энергии.Также продемонстрирована полезность этого подхода при исследовании влияния корпоративного и фондового финансирования на производство и распространение конкретных противоположных утверждений.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41598-021-01714-4

 

Конференция ООН в Глазго уточнила экологические обещания

Завершившаяся в субботу вечером конференция ООН по климату в Глазго приняла финальный документ, где впервые в истории климатического переговорного процесса после Киотского протокола содержится призыв к постепенному сокращению сжигания угля без улавливания выбросов и субсидирования добычи ископаемого топлива. За две недели работы конференции участники также согласовали несколько глобальных деклараций о намерениях (в регулировании лесов, выбросов метана, угольной энергетики), развитые страны внесли ряд новых платежей в климатические фонды ООН для оплаты перехода развивающихся к низкоуглеродной экономике, а крупнейшие эмитенты назвали даты достижения углеродной нейтральности. Для РФ основной результат конференции — согласование правил реализации страной Парижского соглашения в редакции, включающей учет российских лесных проектов.

Работа климатического саммита ООН в Глазго (COP26) ожидаемо затянулась на сутки: в последние часы разногласия вызвали формулировки финального решения конференции по вопросам ограничения использования ископаемого топлива, каменного угля и субсидий, а также возможность учета в нынешней климатической политике сокращений выбросов СО2, сформированных еще во время Киотского протокола (по результатам реализации лесных или проектов по снижению выбросов в развивающихся странах). Последние часы работы COP26 в субботу днем скорее напоминали театр, чем политический процесс: климатические активисты вслух зачитывали текст первого тома Шестого оценочного доклада межправительственной группы экспертов по изменению климата, в котором обобщаются катастрофические изменения на планете, вызванные человеческой деятельностью. Климатический министр Тувалу (островного государства, теряющего свою территорию из-за последствий изменения климата) крайне эмоционально призывал делегатов утвердить более решительные формулировки ради выживания человечества. А специальный посланник президента США по вопросам климата Джон Керри лично убеждал делегатов Индии, Китая и других стран перестать блокировать процесс, вступая в дискуссии с ними посреди зала пленарных заседаний.

Однако итоговые формулировки Климатического пакта Глазго не обошлись без компромиссов (по мнению экологов, таких заявлений явно недостаточно для достижения целей ПС). В их числе — резолюция об отмене «неэффективного субсидирования ископаемого топлива» и постепенном сокращении сжигания угля без улавливания выбросов (вместо фиксации намерений полностью отказаться от него), хотя и в такой форме эти цели упомянуты в пакте ООН впервые со времени Киотского протокола. Ключевыми противниками более амбициозных формулировок выступали прежде всего Индия (климатический министр которой заявил, что стране надо еще справиться с вопросами экономического развития и ликвидации бедности) и Китай.

«Основное решение конференции осталось сбалансированным и позволяет считать, что углеводородные проекты и инвестиции останутся частью перехода к более чистой модели развития»,— заявил “Ъ” представитель Минэкономики в российской делегации.

Эксперты отмечают, что во многом договоренностей в Глазго удалось достичь благодаря важному двустороннему соглашению Китая и США (крупнейших в мире эмитентов парниковых газов) о совместных действиях по разным направлениям климатического сотрудничества — от снижения выбросов метана до развития возобновляемой энергетики, кооперации в области лесных программ и передачи технологий. Отметим, что предыдущее соглашение тех же двух крупнейших эмитентов в 2015 году также способствовало успешному заключению Парижского соглашения.

Для России основным достижением COP26, по словам советника президента РФ по климату Руслана Эдельгериева, стало согласование правил реализации страной Парижского соглашения (ПС) и детального «расписания» достижения национальных целей по снижению выбросов, а также правил работы рыночных и нерыночных механизмов торговли углеродными единицами и передачи результатов климатических проектов. «Особенно сложным было получить приемлемый для всех результат по правилам рыночных механизмов ПС, которых ждали шесть лет. В итоге мир получил новые инструменты для обмена углеродными единицами, на которые будет ориентироваться весь рынок. Для России было важно, чтобы эти механизмы были доступны для широкого круга проектов и форм сотрудничества. Например, удалось предусмотреть более длинные периоды выпуска единиц для лесных проектов (для обычных проектов — пять лет и два продления, для лесных — 15 лет плюс две возможности продления) — обычно им требуется больше времени»,— заявил “Ъ” представитель Минэкономики в российской делегации.

«Теперь предстоит гармонизация российских систем добровольной реализации климатических проектов и регионального квотирования выбросов (эксперимент в Сахалинской области) с международными механизмами»,— добавил Руслан Эдельгериев.

По словам главы программы «Климат и энергетика» WWF России Алексея Кокорина, в мире первые проекты по реализации Парижского соглашения начнутся уже в 2023 году (что коррелирует с планами России по созданию своей системы проектов) и, по нынешним оценкам, их объем может достичь $20 млрд в год. При этом «формируется система, где все в руках покупателя единиц снижения выбросов — например, компании, снижающей свой углеродный след. Она может выбрать любой проект сообразно своим приоритетам и при условии, что это разрешено в стране, где она базируется или куда продает продукцию. Само соглашение не определяет, какими должны быть эти разрешения и приоритеты компаний»,— отмечает эксперт.

 

Ссылка: https://www.kommersant.ru/doc/5077395