МК: «Главное засекретим»: ученые приветствовали отмену обязательных публикаций в иностранных журналах
Однако новую систему оценки их деятельности разработают без участия РАН
Разработать свою систему оценки ученых, отказавшись от подсчета публикаций в научных зарубежных журналах, поручено Министерству науки и высшего образования РФ. То, к чему давно призывали в Российской академии наук и в каждом отдельно взятом институте, свершилось. Увы, для этого надо было вспыхнуть... специальной операции на Украине и санкциям. Выходит, что наше правительство как тот мужик, который, пока гром не грянет, не перекрестится.
«Да что тут разрабатывать?! – говорят научные сотрудники. – Отберите управление научной деятельностью из рук чиновников, передайте в руки самих ученых, которые знают в этом толк!».
Речь идет об изданиях, включенных в системы цитирования Web of Science и Scopus. Три года назад Минобрнауки ввело методику оценки ученых по числу публикаций в таких журналах. И началось – у кого выше рейтинг, тому и денег больше, а если речь идет о профессорско-преподавательском составе вузов, – выделение дополнительных бюджетных мест, новое оборудование и прочие «печеньки». Но справедливо ли это?
Математик, академик РАН Борис Кашин считает, что данная система наукометрии, если она является основной, ни к чему хорошему привести не может: «Это прозападная система, которая ставит нас в зависимость, – говорит он. – В Австралии, где я был два года назад, наукометрия учитывалась раньше, но австралийцы от этого отказались, когда поняли, что идет просто накрутка баллов в ущерб реальным результатам. Вот вам пример: в 1978 году я опубликовал работу в бюллетене Грузинской АН. Непереводное издание, выпускавшееся исключительно на русском языке... За все время на статью было всего две ссылки. А в 2021 году израильские ученые, взяв за основу эту мою систему, решили важную задачу. Это результат? Результат. Но как его можно учесть существующей наукометрией?».
Наукометрия не может быть единственным критерием оценки, подтверждает и академик РАН Андрей Забродский: «Если ученого, который должен выводить новые сорта пшеницы, постоянно заставлять писать статьи, этих сортов в реальности можно и не дождаться. Или возьмите литераторов, которых заставляли публиковать работы о поэзии Пушкина и Лермонтова на английском языке. Ну, кому это было нужно? Я уже не говорю об исследователях из области социальных наук, которые писали научные работы для МИДа и вообще не имели права публиковаться из-за требований секретности. Получается, что в рейтинге всегда лидировали представители естественных наук. Справедливо это было? Конечно, нет. Все это очень нервировало ученых».
Кроме нецелесообразности таких публикаций был у них еще один минус: наши ученые платили за них деньги частным зарубежным базам WoS и Scopus. По словам Забродского, в целом, ежегодно российские ученые отправляли в их журналы около 50 миллионов долларов! Кто-то брал деньги из личного бюджета, кто-то – из бюджета вуза или института. То есть, мы тратили гигантские суммы неизвестно зачем? А ведь могли с большим успехом развивать свою научную периодику.
– Напрямую реальный вклад можно оценить только по тому, как достижения науки используются в экономике, – говорит заместитель президента РАН, член-корреспондент Владимир Иванов. – Помните, как оценивали создание нами атомной бомбы? Если бы тогда во главу угла поставили публикации, ни проекта, ни нас бы с вами наверняка не было. То же самое происходило и в космической науке. Важно также учитывать, что конечный результат — новая ракета или реактор – могут появиться только на базе развития собственных фундаментальных исследований.
Итак, по словам Иванова, если мы хотим развиваться самостоятельно, стать мировыми лидерами в науке, необходимо эту цепочку полностью обеспечить. Делая ставку на закупку чужих технологий, – будем всегда отставать.
– Что же выходит со статьями? – задается вопросом Иванов. – Министерство ставит задачу, чтобы мы все наши фундаментальные исследования публиковали в иностранных журналах. То есть, сами отдавали свои результаты, по которым могли бы иметь явное преимущество, за границу. При этом все понимают, что западный технологический уровень гораздо выше нашего, а значит, там есть возможность все это быстрее претворить в жизнь.
Вспомните, как появилась мобильная связь. Наш Жорес Иванович Алферов создал фундаментальный задел – гетерогенные структуры. Только в нашей стране их освоить не смогли, а на Западе смогли. И где теперь американская электроника, а где наша? А ведь это стратегически важная отрасль.
– Значит, надо было засекретить гетерогенные структуры Алферова?
- В принципе, со стратегически важными научными разработками так и поступают. Вот, как вы думаете, откуда в СССР стало известно о том, что американцы начали разрабатывать ядерное оружие? Все просто, - наши ученые обратили внимание, что перестали публиковаться результаты фундаментальных исследований в области ядерной физики. Сообщили руководству страны. Руководство страны сделало правильные выводы, и мы в итоге смогли догнать американцев. Все секретить, конечно, не стоит. В каждом конкретном случае надо очень тщательно подходить к вопросу.
Пока же у нас получается так, что мы сходу все отдаем. Есть, к примеру, постановление правительства от 31 декабря 2020 года «Об утверждении программы фундаментальных научных исследований», где записано, что 75% наших статей, опубликованных в WoS и Scopus, должны быть опубликованы в соавторстве с иностранными учеными.
– Чем это объясняется?
– Ничем, никто не знает, откуда взялось такое требование...
– Так по каким критериям нужно в первую очередь оценивать эффективность науки?
- Тем, кто принимает решения наверху, надо понять, что основа любого технологического прорыва это фундаментальная наука и она не формализуема, ее нельзя загнать в рамки. Оценить же важность того или иного открытия можно только экспертным путем, а на это способны только ученые. Кстати, до реформы РАН 2013 года так и было. Академия руководила программой фундаментальных исследований и сама распределяли деньги на них в зависимости от требований времени и развития мировой научной мысли. Администраторы, которым сегодня отданы функции по определению перспективности тех или иных исследований, явно не обладают для этого необходимым потенциалом.
Но самое интересное заключается в том, что новую систему поручили разрабатывать всё тому же министерству и без участия РАН.
