Андрей Белоусов об общих подходах РФ к процессу декарбонизации экономики

Первый вице-премьер Андрей Белоусов в разное время занимался вопросами на стыке экологической, экономической, технологической и бизнес-повестки, но в 2014–2019 годах они довольно неожиданно для внешнего наблюдателя объединились в теме «энергоперехода» экономики России. Руководитель экономического блока Белого дома в интервью “Ъ” рассказывает о том, что в правительстве думают о «декарбонизации» в контексте основных экономических целей — роста ВВП и промпроизводства для решения социальных задач.

— В отношении России «энергопереход», он же «декарбонизация», можно воспринимать двумя способами. Это или то, что может случиться, поэтому экономика страны должна к этому готовиться, и как то, что случится неизбежно, вне зависимости от того, что мы думаем и о глобальном изменении климата, и о том, будет ли в мире сохраняться единство по этому вопросу. С точки зрения правительства, для РФ есть разница между этими подходами? Декарбонизация в мире неизбежна или является лишь потенциальным риском для экономики страны?

— Он уже идет. Энергопереход как комплекс структурных, технологических и иных, я хочу это подчеркнуть, мероприятий, обеспечивающих снижение выброса парниковых газов с целью стабилизации средней температуры и борьбы с негативными изменениями климата. Процессы уже запущены, и вряд ли они будут остановлены, тем более что другого ответа на изменение климата, кроме энергоперехода, человечество пока не придумало. Общепризнана оценка, что на 2020 год глобальная средняя температура воздуха на 1,1 градуса превысила доиндустриальный уровень.

— То есть эту концепцию мы признаем научной, это не внешний вызов. Россия взяла эту проблематику в свою повестку, и мы верим в то, что энергопереход необходим?

— Мы эту повестку берем, но есть нюансы. Дело в том, что, конечно, основные «центры силы» начинают адаптировать ситуацию под свои интересы и под свои повестки, и начинают возникать конфликты, которые заложены были изначально во взаимодействиях разных крупных экономических игроков. Один из главных вопросов, который совершенно четко прорисовался,— это что делать странам, которые находятся на стадии первичной индустриализации или чуть дальше первичной индустриализации. Например, страны, у которых низкий уровень автомобилизации, им надо развивать тяжелую индустрию, а это такие гиганты, как Индонезия, Бразилия, Индия. Я уже не говорю про страны следующего эшелона. Африканские страны и так далее — для них энергопереход, понимаемый в «рафинированном» виде, как это транслируется странами G7, ведущими экономиками мира, означает замедление развития или вообще его прекращение.

Это означает, что все проблемы, связанные с разрывом между развивающимися и развитыми странами, получат новый импульс.

Поэтому для всех, и в том числе для России, ключевой вопрос в том, как энергопереход совместить с повесткой устойчивого развития.

Для нас эта проблема состоит в том, как нам реализовать свою собственную долгосрочную повестку развития, опираясь в первую очередь на возможности, которые дает энергопереход нашей стране (и, естественно, учитывая те риски, которые он создает).

— Какие дополнительные структурные изменения в экономике РФ предположительно вызовет энергопереход на горизонте 20 лет? Еще 10 лет назад мы считали, что речь идет только об адаптации, а не о структурной перестройке экономики.

— Возникает вопрос, а в чем наша повестка и как мы ее будем реализовывать. Нам нужно обеспечивать собственное устойчивое развитие, мы понимаем, что накопились структурные проблемы, которые не решены, об этом все говорят. Это точка консенсуса. Наши структурные проблемы дают низкий темп роста. Низкие темпы роста не позволяют решать социальные задачи, поэтому нужно обеспечить устойчивое развитие с достаточно приемлемыми, высокими темпами (потому что они выше тех темпов, которые нам задает неизменность, структурная утяжеленность нашей экономики), это 3–4%. 3% хотя бы!

Второй вопрос — какими рычагами мы можем действовать. Здесь тоже есть ответ: на горизонте, скажем, 5–7 лет это управляемые технологические изменения, связанные прежде всего с имплементацией экологического законодательства, с внедрением наилучших доступных технологий — это раз. Два — это ускоренная модернизация энергетики, не только «большой энергетики», но и теплогенерации в ЖКХ. С использованием технологий сжигания топлива с низкими выбросами CO2 — для нас это в первую очередь газ. Отсюда ускоренная газификация, это газ вместо угля, вместо нефтепродуктов, в том числе в ЖКХ.

Третье — использование наших технологических преимуществ. Есть целый ряд технологий, в которых мир от нас отстает. Пример — это атомные и водородные технологии. Это очень большие возможности — например, спрос на водород колоссальный, уже сейчас это порядка 120 млн тонн в год.

По нашим оценкам, можем занять на 20-летнем горизонте более 20% мирового рынка водорода.

Буквально в пятницу премьер-министр Михаил Мишустин на стратегической сессии по развитию в России водородной энергетики отметил нацеленность правительства на создание масштабных производств для удовлетворения спроса на водород и занятие существенной доли рынка.

— Это высокая оценка, об этом практически не говорилось ранее.

— У нас здесь есть преимущество — развитая инфраструктура и ресурсная база. Мы можем использовать нашу транспортную сеть, в том числе «Северный поток-2», не только для прокачки газа, но и для водорода в смеси других газов. Большая перспектива и у технологий улавливания, переработки и хранения углекислого газа от промышленного и энергетического производства.

Это третья история, но есть и четвертая. Это регуляторика. Без создания адекватных регуляторов мы не получим мотивацию компаний для их технологического развития. Да, есть мотивация, связанная с внедрением наилучших доступных технологий, комплексных экологических разрешений, штрафов, но этого недостаточно. Нужно мотивации усилить — отсюда идея установления квот и торговли квотами на выбросы CO2, отсюда идеи, связанные с применением или с модификацией налогов в топливно-энергетическом секторе в увязке с применением «чистых» технологий. Это только идеи пока, они потребуют один-два года для отработки.

И наконец, очень важное, пятое, направление — это реализация так называемых климатических проектов, которые используют и развивают наше природное преимущество — высокую поглощающую способность нашей экосреды. Леса, болота, тундра, внутренние моря — колоссальные поглотители СО2, этого нет у большинства других стран. Та же самая борьба с пожарами, высадка лесов — мощный инструмент решения глобальной климатической задачи.

— Одно дело, когда мы считаем, каковы наши реальные ресурсы, другое — когда их оценивают извне. Насколько реализация климатической внутренней повестки зависит от характера международных отношений России?

— Важно, чтобы все эти меры признавались другими странами, которые вырабатывают свой набор действий. Прежде всего Евросоюзом, крупнейшим наряду с Китаем нашим торговым партнером. Нужно участвовать в переговорах, нужно формировать переговорную площадку и нужно формировать повестку на этой площадке. Для нас, я считаю, было бы правильно использовать ОЭСР в качестве такой площадки, потому что это авторитетная, взвешенная организация, которая сейчас активно движется в направлении выработки всех климатических правил.

— В каком состоянии переговоры РФ с ОЭСР в целом? О них не известно почти ничего.

— Я лишь могу сказать, что они сейчас активизируются.

— Взаимодействие России с Китаем по климатической повестке — есть ли в нем какие-то проблемы, которые отличаются от повестки соответствующих переговоров с ЕС по этой теме?

— У Китая другие проблемы, они другого масштаба. Энергетика Китая в значительной мере опирается на уголь. Китай объявил о переходе к углеродной нейтральности к 2060 году — понятно, что быстро поменять энергобаланс ни одна страна мира не сможет. В энергетике КНР доля угля порядка 60%, поэтому китайцы для России — крупнейший потенциальный потребитель угля. И конечно, Китаю адаптироваться к условиям, которые выставляют сейчас развитые страны, сложнее. Мы в этом отношении находимся где-то между двумя этими полюсами, Китаем и Евросоюзом, можем здесь быть коммуникаторами — у России в этом смысле позиция выигрышная.

—Недавняя дискуссия о дивидендной политике российских компаний завершилась, по сути, тезисом о том, что до 2023 года РФ будет обсуждать в этой связи единый вопрос об инвестициях, о дивидендной политике и о «углеродном переходе». Эти темы были связаны в выступлениях представителей правительства напрямую — и хотелось бы яснее понимать характер этой связи.

— С самого начала налоговых дискуссий в этом году эти налоговые инновации рассматривали как элемент поиска условий налогообложения основных эмитентов СО2. Не секрет, что химическая промышленность, металлургия — одни из них. Поэтому крупному сырьевому бизнесу было предложено: давайте рассматривать ситуацию как то, что Россия будет двигаться в сторону новой регуляторики, касающейся сокращения выбросов, плавно, постепенно и спокойно. На это обращал внимание президент Владимир Путин: никаких резких движений быть не должно, нужно плавно двигаться в этом направлении.

Историю с повышением НДПИ и введением акцизов на жидкую сталь имеет смысл рассматривать в этом контексте. Что же касается собственно дивидендов — вопрос давно назрел, он давно стоит в повестке: как донастроить налоговую систему, чтобы компаниям было выгоднее инвестировать, чем выплачивать дивиденды. Вопрос не только налоговой политики — вообще вопрос инвестиционного климата и доходности, динамики развития рынков.

Мы здесь находимся в жестких ограничениях. С большинством стран у нас подписаны соглашения об избежании двойного налогообложения, и в них установлено низкое налогообложение дивидендов, поэтому такое прямое, лобовое обложение дивидендов невозможно в силу наших международных обязательств. Нужно менять соглашения, что создает огромное количество проблем.

— Это отчасти делалось и ранее, но не в таком масштабе.

— Мы это делаем только по отношению к офшорам или к квазиофшорам. Сегодня действует порядка восьмидесяти таких соглашений. Поэтому была предложена простая идея — сделать прогрессивную шкалу налогообложения прибыли с двумя ставками 25% и 30% в зависимости от разницы «дивиденды минус инвестиции» по отношению к капиталу. Шкалы щадящие, попали бы с десяток компаний. Но выяснилось, что, во-первых, бизнес не готов к такому развороту. Есть проблемы у акционеров, для которых это неожиданный поворот, особенно потому, что счет предполагался задним числом — брался ретроспективно пятилетний период, чтобы сгладить колебания от больших выплат дивидендов… И бизнес попросил: давайте мы это все отложим.

Во-вторых, целый ряд легальных инвестиционных конструкций, которые сегодня существуют, основан на выплате дивидендов. Например, есть большой холдинг, дивиденды дочерней компании выплачивают в адрес материнской компании, а материнская компания эти дивиденды потом распределяет обратно в виде инвестиций, вкладывая их в дочернюю. Таким образом происходит перераспределение ресурсов внутри холдинга. Бывают также случаи, когда в силу разных причин сбор инвестиций выносится за пределы холдинга, и тогда мы видим, как SPV создается за пределами холдинга, дивиденды уходят туда. Все это нужно учитывать, поэтому мы взяли паузу: будем собираться с бизнесом, отрабатывать этот механизм.

— Инвестиционная емкость европейского рынка в связи с энергопереходом довольно высока. Предполагаете ли вы как-то ограничивать потенциальные заработки госкомпаний на инвестициях в энергопереход за пределами России? С одной стороны, это инвестиции не в Россию. С другой — в отличие от частных компаний эта собственность и доходы в любом случае государственные. Если «Газпром» или «Роснефть» прирастут холдингом в Голландии, это приращение останется госактивом. При этом возникает возможность трансфера технологий. Или вы считаете, что приоритетом все-таки должна оставаться внутренняя экономика, а это все вторичный эффект?

— Вы задаете вопрос в юридической логике. Здесь же логика социально-экономическая: рабочие места от этих инвестиций где создаются? Там. А спрос на машины, оборудование, подрядные мощности где создается? Тоже там. Возникает вопрос: а наша страна что получает? Компания получает прибыль, но и ее могут оставить за рубежом. Тогда возникает вопрос: нам это зачем? Это полуколониальный способ развития. Здесь будем ресурсы добывать, а доходы будем вкладывать в иностранную экономику. Мне казалось, мы уже прошли этот период нашего развития.

Другое дело, что компании очень часто жалуются, и справедливо, что у нас в стране мало рынков, куда эффективно инвестировать. Я часто общаюсь с бизнесом, постоянно разговор идет об этом. И коллеги правы. Нужно рынки создавать, способствовать их развитию, снимать риски — частично, по крайней мере.

— Основные жалобы бизнеса по-прежнему на инфраструктуру?

— Жалобы есть и на инвестклимат. Аккуратно скажу: речь идет о неэффективности разрешения инвестиционных споров и защите прав инвесторов. По-прежнему. Хотя правкой закона о банкротстве мы пытаемся часть этих претензий снять. А самая главная проблема — это проблема доходности. Все остальное — инвестклимат, ресурсы инвестиционные, процентные ставки — это решается, если есть доходность. Доходность определяется не столько прибылью на рынках, сколько быстротой их роста.

Когда рынки быстро растут, как у нас в первой половине 2000-х годов, все как-то забывают про инвестклимат.

Мода была. Огромная мода инвестировать в Россию. Конечно: рынки росли на 10% в год.

Потом, понятно, мы уперлись в структурные потолки и ограничения: рост ВВП после 5–6% в год упал сразу до 2% в год, а то и ниже. Тоже понятно. И сразу стало некуда инвестировать. В этом же проблема. Но проблема понятная, решаемая.

— Можно ли «сшить» снятие барьеров для инвестиций с зеленой повесткой? Возможно ли это технически и нужно ли это?

— Не просто можно, но и нужно, конечно. Обязательно. Это как раз главная история, и первая такая «нитка» — это наилучшие доступные технологии (НДТ). Там практически все создано — организационный механизм, нормативно-правовая база, достаточно эту систему адаптировать под новые задачи.

—В 2014 году приняли соответствующий закон об НДТ, подготовили нормативную базу, но есть ощущение, что либо для бизнеса это оказалось некомфортным решением, либо НДТ сложно администрировать, либо процесс перехода на НДТ идет в тех секторах экономики, которые не обращают на себя внимание. Что происходит вокруг НДТ?

— Летом 2014 года этот закон действительно был принят. У него были достаточно большие переходные периоды. Дальше — я сам этим занимался, работая уже в администрации президента, и вел эту тему активно — началась очень мучительная отработка нормативной базы. У нас же ничего не было — там нужны справочники технологий, их нельзя придумать в кабинете, их должен сам бизнес сформировать. В Европе это все создавалось десятилетиями. У нас — за три-четыре года.

В конце концов бизнес понял, что эти справочники — в их интересах. В старой системе существовали в этом плане только всевозможные ограничения и штрафы, и очень существенные. И компания понимает это, и проверяющая организация это понимает, поэтому они договариваются, и это неправильно. Мне очень понравилось, когда один наш коллега сказал об НДТ в разговоре с компаниями: «Для вас НДТ — это амнистия, но после этого мы будем жить по правилам, которые будут постепенно ужесточаться».

Разработка комплексных экологических разрешений и вся нормативно-переговорная работа шли параллельно. Процесс завершился в 2017 году. И только потом начались эксперименты с внедрением НДТ. Начали переход на новое регулирование первые компании, был введен по просьбе бизнеса сильно растянутый во времени период, когда компании так называемой первой категории — а это основные загрязнители — должны получать комплексные экологические разрешения либо, если они не вписываются в параметры этих справочников, заявлять и защищать свои программы. Пилоты стартовали в начале 2019 года, а финальный срок по ним — 2022 год. Сейчас этот срок подходит к концу.

Для некоторых предприятий его растянули, но это скорее исключение было для оборонно-промышленного комплекса. А так эта работа интенсифицировалась. Ее ведет Росприроднадзор, выдано 27 разрешений нового типа. Но всего объектов, которые попадают под новое регулирование, примерно 7,5 тыс. Нормативно-правовая база под НДТ отрабатывалась вместе с Минпромторгом — сначала в министерстве этим занимался Глеб Никитин, потом эстафетную палочку принял Василий Осьмаков, который ведет сейчас эту тему. Отработали перечни оборудования, которые нужны для внедрения наилучших доступных технологий, российские площадки, где это оборудование можно производить. И меры поддержки для того, чтобы это оборудование было произведено, построено, закуплено.

Процесс идет. Может, медленнее, чем хотелось бы, но это развивающаяся история.

— Вернемся к госсектору. При обсуждении его роли в энергопереходе и декарбонизации при всей его управляемости возникает дилемма: доходы бюджета, которые обеспечивают госкомпании, или новая зеленая повестка…

— Для компаний топливного и сырьевого секторов, неважно, государственные они или частные, которые попадают под внешнюю углеродную регуляторику, очень быстро встанет вопрос: вы все равно заплатите эти деньги, только куда — заплатите в бюджет Евросоюза или других стран либо вложите в свою модернизацию в России. Инвестиции в энергопереход нужны для того, чтобы снизить платежи в Евросоюзе. Выбор простой, и я думаю, тут все однозначно. Причем все может произойти достаточно быстро.

— Достаточно быстро — это 5–7 лет или 10–20?

— Я думаю, что это 3–5 лет. Коллеги из бизнеса это хорошо понимают. Неслучайно многие крупнейшие компании стали активно искать организационные и технологические решения, позволяющие снизить выбросы СО2, и, кстати, заработать на энергопереходе. В частности, на водородных проектах.

— Тот же вопрос, но по неэкспортирующим компаниям?

— Кроме налогового регулирования актуален второй элемент давления на компании. На тех, кто отказывается участвовать в общем процессе. Он связан с доступом к финансам. Уже сейчас и крупнейшие инвестиционные фонды, и крупнейшие банки смотрят, что за компания и с кем эта компания работает, именно с точки зрения экологически ответственных технологий. ESG сама по себе — немного шире история — это и про социальные и управленческие факторы устойчивого развития, но она тоже примерно из этой области. Смотрите, какая сейчас пошла на ESG мода — кто кого и как опередит в этой сфере…

— Российское увлечение ESG выглядит очень искусственно именно из-за подозрительно стремительного развития, вам не кажется?

— Согласен. Быстро — часто поверхностно. Но речь о том, что для экспортеров выбор, который возникает, понятен. А для неэкспортеров выбор связан с доступом к финансовым ресурсам.

— В России на уровне страны, на уровне потенциала роста ее экономики, на уровне запасов капитала есть сколько-нибудь серьезная возможность профинансировать водородную трансформацию экспорта?

— Есть.

— В том числе без крупных иностранных инвестиций?

— Конечно, есть. Вопрос не в иностранных инвестициях. У нас есть технологии, у нас есть финансовые ресурсы и инфраструктура.

— И какого порядка доли ВВП потребуется для такого перехода?

— Порядок цифр — не фантастический. Просто для примера: у нас весь наш так называемый интенсивный сценарий в стратегии энергоперехода стоит примерно 90 трлн руб. за 28 лет. Это означает 3,2 трлн в год. То есть речь идет о менее чем 3% ВВП.

— Интересна ваша позиция по атомной генерации в стратегии.

— Объективно говоря, атомная генерация с точки зрения карбонового следа — один из самых чистых видов производства энергии. Но целому ряду стран очень не хочется признавать атомную генерацию «чистой» для того, чтобы просто не создавать себе стратегических конкурентов.

Мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы атомная генерация была признана одним из «чистых» способов производства энергии. У нас есть все возможности увеличения доли атомной генерации. Есть Чукотка, другие удаленные северные территории. Там вообще нет другого способа обеспечить достаточную генерацию, кроме плавучих АЭС. Но, кстати, то же самое касается и стран Африки. Там плавучие АЭС или мини-АЭС — потенциально один из главных способов обеспечения электроэнергией.

Тут стратегическая развилка: многие страны, думаю, будут разделять российскую позицию в этих вопросах.

— Около пяти лет назад в России начали говорить о будущем вхождении в «Индустрию 4.0». Сейчас говорят о декарбонизации как о главной перспективе. Это параллельные процессы или потенциально взаимоувязанные?

— Я думаю, что декарбонизация — это составная часть «Индустрии 4.0». Дело не в «номере индустрии» — речь идет о новой технологической волне, которая ведет за собой изменение и форм ведения бизнеса, и организационных структур, таких как переход от интегрированных корпораций к сетевым компаниям, и так далее. Декарбонизация — это просто составная часть этого процесса.

И по-другому и быть не может. Потому что речь идет о комплексном процессе системной смены технологий — того, что в свое время называли технологическим укладом. Все, что в этой сфере происходит, будет составной частью общего процесса.

 

Cсылка: https://www.kommersant.ru/doc/5038967

 

 

 

 

Из всех компонентов глобального бюджета, определяющих уровень моря, будущий вклад от таяния Антарктического ледяного щита является наиболее неопределённым для прогнозов его повышения. Оценки динамических моделей ледяного покрова показывают значительное совпадение прогнозируемого вклада антарктического ледового щита в уровень моря при различных сценариях выбросов парниковых газов, но временные рамки, в которых возникнет зависимость от сценария, неясны. Используя моделирование ледяного покрова с историческими ограничениями и статистический эмулятор, авторы демонстрируют, что при высоких и низких эмиссиях вклад антарктического ледового щита в подъём уровня моря не будет однозначно различаться в течение более чем 100 лет, вследствие ограниченности в нашем понимании ледового стекания и скольжения. Однако результаты также показывают, что общее глобальное потепление, которое происходит в XXI веке, контролирует результирующие долгосрочные последствия таяния Антарктического ледяного щита для уровня моря с разницей в несколько метров между сценариями самых высоких и самых низких выбросов в последующие столетия.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s43247-021-00289-2

 

Новая версия модели Energy Exascale Earth System Model (E3SM) в два раза быстрее, чем её более ранняя версия, выпущенная в 2018 году.
Модели земных систем имеют разрешение в масштабе погоды и используют современные компьютеры для моделирования аспектов изменчивости климатической системы Земли и прогнозирования десятилетних изменений, которые критически повлияют на энергетический сектор США в ближайшие годы.
Версия 2 модели Energy Exascale Earth System Model (E3SM2) значительно быстрее, чем её предшественница, она была представлена ​​широкому научному сообществу 28 сентября. Проект E3SM поддерживается Научным отделом биологических и экологических исследований Министерства энергетики США.
«E3SMv2 быстрее и лучше, чем E3SMv1», - сказал учёный из Ливерморской национальной лаборатории Лоуренса (LLNL) Крис Голаз (Chris Golaz). «Она примерно в два раза быстрее на идентичных машинах, в четыре раза быстрее на машинах, которые у нас есть сейчас, по сравнению с тем, что у нас были для E3SMv1. От поколения к поколению модели земных систем, как правило, становятся лучше, но при этом немного медленнее, поэтому то, что новая версия быстрее имеет важное значение».
Земля с её бесчисленными взаимодействиями атмосферы, океанов, суши и льда представляет собой чрезвычайно сложную систему для исследования. Моделирование земной системы включает в себя решение аппроксимаций физических, химических и биологических управляющих уравнений на пространственных сетках с разрешениями, которые настолько малы по масштабу, насколько позволяют вычислительные ресурсы.
«E3SMv2 позволяет более реалистично моделировать настоящее, что даёт нам больше уверенности в моделировании будущего», - сказал Дэвид Бейдер (David Bader), учёный LLNL и руководитель проекта E3SM. «Увеличение вычислительной мощности позволяет нам добавлять больше деталей к процессам и взаимодействиям, что приводит к более точному и полезному моделированию, чем в предыдущей версии».
Проект E3SM надёжно моделирует аспекты изменчивости земной системы и прогнозирует десятилетние изменения, которые критически повлияют на энергетический сектор США в будущем. Эти критические факторы включают: а) региональные температуры воздуха / воды, которые могут вызвать нагрузку на энергосистемы; б) наличие воды, влияющей на работу электростанции; в) экстремальные явления круговорота воды (например, наводнения и засухи), влияющие на инфраструктуру и биоэнергетику; и г) повышение уровня моря и прибрежные наводнения, угрожающие прибрежной инфраструктуре.

E3SMv2 улучшает отображение осадков и облаков. «В частности, то, как облака меняются в более тёплом климате, гораздо более реалистично», - сказал Голаз.
Кроме того, улучшено разрешение за счёт более мощных компьютеров. Теперь есть две полностью связанных конфигурации: 100-километровая атмосфера с глобально однородным разрешением и разрешение регионально уточнённой модели (RRM) с 25 км над Северной Америкой и 100 км в других областях. Уточнённая конфигурация сетки особенно хорошо подходит для приложений DOE.
«Благодаря улучшениям производительности конфигурация RRM E3SMv2 работает так же быстро, как E3SMv1 в конфигурации со стандартным разрешением (100 км) несколько лет назад. По сути, мы получаем гораздо более высокое разрешение «бесплатно», - сказал Голаз.
Сейчас команда проводит серию расчётов с E3SMv2. Члены команды «отработали» несколько тысяч лет и планируют охватить ещё несколько тысяч.

Ссылка: https://www.llnl.gov/news/updated-exascale-system-earth-simulations

 

Пространственная интерполяция осадков использовалась в ряде областей, в том числе путём пространственного масштабирования модели глобальной циркуляции до более мелкого масштаба. В большинстве случаев выпадения осадков становятся более спорадическими, когда зона покрытия увеличивается (т.е. в некоторых точках осадки не выпадают). Однако пространственная интерполяция осадков обычно игнорирует эти засушливые области, и в них интерполированные сетки заполняются определённым количеством осадков. Поэтому невозможно разграничить сухие и влажные районы. Впредлагаемом исследовании предлагается новый подход к определению засушливых районов при пространственной интерполяции осадков путём присвоения скрытых отрицательных осадков точкам с наблюдаемыми значениями осадков, равными нулю. Затем эти точки используются в пространственной интерполяции. После этого можно определить засушливую область, используя отрицательную область (то есть точки с нулевым количеством осадков). Величину скрытых отрицательных осадков можно определить умножением значения осадков на соседних станциях на параметр настройки. Метод скрытых отрицательных осадков и параметр настройки протестированы на метеостанциях, расположенных в Южной Корее. Результаты показывают, что предложенный метод скрытых отрицательных осадков может быть пригоден для пространственной интерполяции выпадения осадков путём разграничения засушливых и влажных регионов. Кроме того, параметр настройки играет особую роль, поскольку его значение растёт с увеличением продолжительности осадков и при использовании более плотной сети. Значение 0,5–1,5 может быть предложено для параметра настройки, когда высокая точность для конечных продуктов интерполированных осадков не является критичной. Для будущих исследований полученная модель скрытых отрицательных осадков может быть протестирована на гораздо более крупных территориях, таких как США, и модель также может быть легко адаптирована для других переменных с пространственно спорадическими значениями.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41598-021-99888-4

 

В специальном отчёте МГЭИК, посвящённом ограничению роста глобальной температуры 1,5°C, сделан вывод о том, что антропогенное глобальное потепление определяется совокупными антропогенными выбросами CO₂ и уровнем радиационного форсинга, обусловленного прочими парниковыми газами, в десятилетия до пикового потепления. Авторы количественно оценивают это, используя выбросы, эквивалентные выбросам CO₂ (CO₂-экв). Они произвели ограниченную наблюдениями оценку переходной реакции климата на совокупные выбросы углерода, дающую 90%-ный доверительный интервал 0,26–0,78°C / TтCO₂, что подразумевает остаточный общий бюджет CO₂-экв с 2020 года до достижения роста глобальной температуры на 1,5°C, равный 350–1040 ГтCO₂-экв, где изменения, не связанные с CO₂, требуют от 50 до 300 ГтCO₂-экв. Используя центральную оценку воздействия, не связанного с CO₂, остаточные балансы CO₂ составляют 640, 545, 455 ГтCO₂ для 33, 50 или 66%-ной вероятности ограничения потепления до 1,5°C. Обсуждается влияние пересмотров величины среднеглобальной температуры и вклад смягчения воздействий, отличных от CO₂, в остаточные бюджеты, определяя, что отчёты по бюджетам в CO₂-экв для альтернативных определений среднеглобальной температуры, отображение вкладов CO₂ и иных, чем CO₂, газов в двумерном представлении, предлагают наиболее прозрачный подход.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41612-021-00203-9

 

14 октября 2021 г. в Международном мультимедийном пресс-центре МИА "Россия сегодня" прошел Круглый стол на тему: "Объективный взгляд российских ученых на мировые климатические проблемы".
 
Круглый стол был посвящен вопросам глобального потепления и другим мировым климатическим проблемам. Участники - российские ученые, ведущие специалисты в области моделирования климата, физики атмосферы и экологии:
 
— президент Российской академии наук Александр СЕРГЕЕВ;
— заместитель директора Института физики атмосферы им. А.М. Обухова РАН, заведующий Лабораторией климатологии Института географии РАН, член-корреспондент РАН Владимир СЕМЕНОВ;
— научный руководитель Института глобального климата и экологии имени академика Ю.А. Израэля, главный научный сотрудник Института географии РАН, профессор Сергей СЕМЕНОВ;
— заместитель директора Института вычислительной математики им. Г.И. Марчука РАН, профессор Андрей ГРИЦУН;
— директор Главной геофизической обсерватории им. А.И. Воейкова, доктор физико-математических наук Владимир КАТЦОВ.

Ученые рассказали об объективном состоянии современного климата Земли и представили мнение российского научно-климатического сообщества на мировые климатические проблемы.

Видеофайл доступен по ссылке: http://pressmia.ru/pressclub/20211014/953387139.html

 

Мы, главы государств–членов Евразийского экономического союза Республики Армения, Республики Беларусь, Республики Казахстан, Кыргызской Республики и Российской Федерации (далее соответственно – государства-члены, ЕАЭС),

основываясь на принципах Устава Организации Объединенных Наций и Договора о Евразийском экономическом союзе,

принимая во внимание, что наши государства являются Сторонами Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата и Парижского соглашения,

выражая приверженность Повестке дня в области устойчивого развития до 2030 года,

выступая за инклюзивное международное сотрудничество по вопросам борьбы с изменением климата и укрепление внешнеэкономических связей на основе принципов недискриминации, равноправия и уважения суверенитета, с целью обеспечения условий для экономического и экологического благополучия государств – членов ЕАЭС,

• Считаем, что реагирование на вызовы изменения климата, исходя из долгосрочной глобальной цели достижения баланса между антропогенными выбросами парниковых газов и их поглощением во второй половине XXI века, вызовет в мировой экономике глубинные процессы, в том числе всеобъемлющую технологическую трансформацию производства, существенное изменение структуры мировой экономики, в которой будут доминировать производства и технологии с низким уровнем выбросов парниковых газов.
• Масштабность происходящих изменений требует скоординированных действий государств, нацеленных на создание благоприятных условий для экономического роста и защиту окружающей среды, недопущение негативных социально – экономических эффектов, предотвращение усиления разрыва между развитыми и развивающимися странами и появления барьеров на пути торговли и инвестиций.
• В этом контексте подтверждаем намерение внести конструктивный вклад в работу 26 - й сессии Конференции сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата в Глазго в целях снижения негативного воздействия на окружающую среду, адаптации к изменению климата и обеспечения устойчивого социально – экономического развития государств.
• Призываем завершить формирование правил реализации Парижского соглашения, в том числе в части рыночных механизмов сотрудничества на основе инклюзивности, широкого доступа к создаваемым механизмам, недискриминации и эффективности сокращений выбросов и поглощений парниковых газов.
• Подчеркиваем важность широкого международного обмена и недискриминационного использования технологий, обеспечивающих сокращение выбросов и низкоуглеродное развитие, эффективное и рациональное использование ископаемых источников, атомной энергии и гидрогенерации, низкоуглеродного транспорта, внедрения водородных технологий, возобновляемых источников энергии, энергоэффективных подходов и технологий в промышленности, сельском хозяйстве и жилищно-коммунальном хозяйстве.
• Выступаем за сближение подходов к мониторингу и верификации выбросов и поглощения парниковых газов, что будет содействовать учету и развитию поглощающей способности экосистем и стимулировать использование инструментов зеленого финансирования для поддержки климатических проектов и трансфера наилучших доступных технологий.
• Также считаем необходимым двигаться в направлении взаимного международного признания механизмов обращения углеродных единиц, образованных в результате реализации климатических проектов, а также систем подтверждения происхождения электрической энергии.
• Отдельно отмечаем необходимость использования значительного потенциала цифровых платформ в реализации климатической повестки.
• Заявляем о намерении развивать экономическое сотрудничество государств – членов ЕАЭС в рамках климатической повестки, в том числе для достижения целей Парижского соглашения и Целей устойчивого развития ООН, включая формирование необходимых подходов и механизмов, исходя из принципов функционирования единого рынка ЕАЭС.
• Выражаем уверенность, что экономическое сотрудничество государств – членов ЕАЭС в рамках климатической повестки станет важным вкладом в международные усилия по борьбе с изменением климата и обеспечение устойчивого развития.

Заявление об экономическом сотрудничестве государств-членов  Евразийского экономического союза в рамках климатической повестки

Ссылка: https://eec.eaeunion.org/news/zayavlenie-ob-ekonomicheskom-sotrudnichestve-gosudarstv-chlenov-%20evrazijskogo-ekonomicheskogo-soyuza-v-ramkah-klimaticheskoj-povestki/

 

 

 

При выводе о числе будущих смертей, связанных с жарой в результате изменения климата, необходимо учитывать адаптацию человека к жаре. Авторы моделируют долгосрочные изменения минимальных температур смертности, хорошо зарекомендовавшего себя показателя, обозначающего самый низкий риск смертности, связанной с жарой, в зависимости от изменения климата и социально-экономического прогресса в 3820 городах. В зависимости от комбинации климатических прогнозов и оценённых путей социально-экономического развития к 2100 году ожидается снижение риска для здоровья человека в 60–80% городов по сравнению с современными условиями. Это вызвано средним глобальным увеличением минимальных температур смертности, обусловленным долгосрочной адаптацией человека к будущим климатическим условиям и экономическим развитием стран. Хотя использованная адаптационная модель предполагает, что негативные последствия глобального потепления для здоровья в целом можно сдерживать, компромиссы в значительной степени зависят от сценария и конкретного местоположения. Для сценариев с сильным воздействием климата (например, RCP8.5) поддержание непрерывного высокого экономического роста к 2100 году является жёстким требованием для увеличения минимальных температур смертности и нивелирования негативных последствий для здоровья от дополнительного теплового воздействия, обусловленного сценарием. Выбор климатического прогноза, совместимого с увеличением глобальной температуры на 2​​°C, снижает зависимость от быстрого роста, оставляя место для устойчивой экономики и приводит к более высокому снижению риска смертности.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41598-021-99757-0

 

Сотни людей могут погибнуть в результате наводнения в Великобритании, как предупреждает Агентство по окружающей среде в отчёте, в котором говорится, что страна не готова к воздействию изменения климата.

Ранее в этом году в Германии десятки людей погибли в результате наводнения.

«Рано или поздно это произойдет в Великобритании», если она не станет более устойчивой к всё более суровой погоде, - заключает агентство.

Эмма Ховард Бойд (Emma Howard Boyd), председатель агентства, сказала: «Приспособься или умри».

Апокалиптический тон преднамеренно предназначен для того, чтобы напугать правительства, компании и сообщества и заставить их подготовиться к последствиям глобального потепления, таким как повышение уровня моря и усиление экстремальных дождей и засухи.

В новом отчёте, представленном BBC перед публикацией в среду, оценивается готовность страны справиться с множеством различных рисков изменения климата.

В своём ответе департамент окружающей среды Defra заявил, что принимает ключевые меры для защиты Великобритании от последствий глобального потепления.

В настоящее время мы стремимся к повышению средней глобальной температуры чуть ниже 3°C к концу века.

Но агентство прогнозирует, что даже рост меньший 2°C будет иметь серьёзные последствия:

Количество зимних осадков увеличится на 6% к 2050-м годам и на 8% к 2080-м (по сравнению с 1981-2000 годами).

Летнее количество осадков сократится примерно на 15% к 2050-м годам.

«Лондонский» уровень моря повысится на 23 см к 2050-м годам и на 45 см к 2080-м.

К 2050-м годам пиковый речной сток может вырасти на 27%, а летний сток - на 82%.

Ежедневно к 2050-му году потребуется дополнительно 3,4 миллиарда литров воды помимо 15 миллиардов, используемых сейчас.

По словам г-жи Ховард Бойд: «Мы можем успешно справиться с климатической чрезвычайной ситуацией, если будем действовать правильно, но нам не хватает времени для реализации эффективных мер адаптации».

«Около 200 человек погибли в результате наводнения этим летом в Германии. Это произойдёт в Великобритании рано или поздно, независимо от того, насколько высоко мы построим нашу защиту от наводнений, - если мы также не сделаем места, где мы живём, работаем и путешествуем, устойчивыми к воздействию ненастной погоды, которую несёт климатическая чрезвычайная ситуация».

Агентство призывает по-новому взглянуть на защиту от наводнений, более тесное партнерство между правительством и бизнесом, а также проекты по восстановлению природных систем, которые поглощают углерод и задерживают дождевую воду.

Г-жа Ховард Бойд добавила: «При правильном подходе мы можем быть в большей безопасности и процветать. Так что давайте готовиться, действовать и выживать».

Гибель людей в Германии в июле прошлого года является напоминанием о последнем наводнении, приведшем к огромному числу погибших в Великобритании.

Ещё в 1953 году в результате штормового нагона погибло 307 человек в Англии и 19 в Шотландии.

Эта трагедия заставила радикально переосмыслить защиту от наводнений и вложить огромные средства в береговую оборону, что в конечном итоге привело к созданию преграды на Темзе в Лондоне.

 

Теперь, когда официальные лица Великобритании взвешивают будущие этапы защиты от наводнений, отчёт указывает, что он называет пятью «проверками реальности» в отношении изменения климата:

Одно только Агентство по окружающей среде «не может защитить всех от возрастающих рисков наводнений и прибрежных зон». Персонал агентства давно предупреждал о долгосрочных опасностях ускоренного повышения уровня моря и сдвигов в структуре осадков.

Изменение климата «затрудняет обеспечение чистой и обильной воды». Это происходит по мере роста спроса на воду с ростом населения, особенно в восточной и юго-восточной Англии.

Экологические правила «ещё не готовы к изменению климата». Правила водопользования и загрязнения воды создавались без учёта таких быстрых изменений.

«Экосистемы не могут адаптироваться так быстро, как меняется климат». Это фактор потери биоразнообразия, особенно среди пресноводных видов.

Будет «больше и худших экологических инцидентов». Чрезвычайные ситуации, связанные с наводнениями, нехваткой воды и загрязнением, будут происходить чаще и серьёзнее.

Агентство призывает по-новому взглянуть на защиту от наводнений, заявив, что подходы «как обычно» больше не являются адекватными.

На практике это означает лучшую координацию между компаниями, национальными агентствами и местными властями, при этом предприятия и домовладельцы поощряются к принятию основных мер по защите своей собственности от наводнений.

Нужны дополнительные инвестиции в естественные способы снижения риска наводнений, такие как восстановление возвышенных территорий, которые могут удерживать дождевую воду вверх по течению, и улучшение управления почвой, чтобы уменьшить сток.

Агентство также предлагает опробовать новые механизмы и технологии для предупреждения местных сообществ о рисках наводнений и более тесно координировать свои действия с другими аварийными службами.

Агентство признаёт, что на защиту от наводнений были потрачены миллиарды фунтов стерлингов, и что ещё больше предусмотрено.

И оно признаёт, что Великобритания, которая будет принимать у себя климатическую конференцию COP26 в Глазго в следующем месяце, подчёркивает важность помощи сообществам и природе в адаптации к изменению климата.

В ответ Defra выделила несколько ключевых мер, направленных на адаптацию к изменяющемуся климату:

5,2 миллиарда фунтов стерлингов для лучшей защиты 336 000 объектов недвижимости от наводнений и береговой эрозии;

национальная структура для управления водными ресурсами;

и фонд «Природа для климата» стоимостью 640 млн фунтов стерлингов для совместной борьбы с изменением климата и адаптацией к нему.

Её представитель сказал: «Мы предпринимаем активные действия по повышению устойчивости к изменению климата по всей стране и экономике, а адаптация к изменению климата интегрирована в политику всего правительства».

«Мы также используем наше председательство в COP26 для адаптации к изменению климата во всём мире, защиты сообществ и естественной среды обитания».

Ссылка: https://www.bbc.com/news/science-environment-58883234

 

 

 

 

Усиленное воздействие экстремальной жары в результате как изменения климата, так и эффекта городского теплового острова угрожает быстрорастущим городским поселениям во всём мире. Тем не менее, поскольку мы не знаем, где пересекаются рост городского населения и экстремальная жара, у нас ограниченные возможности для уменьшения воздействия экстремальной жары в городах. Авторы использовали данные с высоким разрешением о температуре и населении для анализа экстремальной жары в 13 115 городах с 1983 по 2016 гг. В глобальном масштабе подверженность городской среды увеличилась почти на 200%, затронув 1,7 миллиарда человек. Общее потепление в городах повысило уровень подверженности на 52% по сравнению с одним только ростом населения. Однако пространственно неоднородные структуры подверженности подчеркивают острую необходимость в адаптированных к местным условиям мерах и системах раннего предупреждения для уменьшения вреда от воздействия экстремальной жары в городах в различных городских поселениях планеты.

Усиленное воздействие экстремальной жары как из-за изменения климата, так и из-за эффекта городского теплового острова - полного городского потепления - угрожает устойчивости быстрорастущих городских поселений во всём мире. Чрезмерное тепловое воздействие крайне неравномерно и серьёзно сказывается на городской бедноте. В то время как предыдущие исследования количественно оценивали глобальное воздействие экстремальной жары, отсутствие глобального точного временного с высоким разрешением анализа городской подверженности существенно ограничивает возможности по внедрению адаптации. Авторы оценивают ежедневное воздействие экстремальной жары на городское население 13 115 городских поселений с 1983 по 2016 гг. Они согласовывают глобальные оценки дневных максимумов температуры и относительной влажности с высоким разрешением (0,05°) с геолокационными и долготными данными о глобальном городском населении. Измеряются среднегодовые темпы увеличения подверженности (человеко-дни / год− 1) на глобальном, региональном, национальном и муниципальном уровнях, отделяя вклад от роста городского населения и от общего городского потепления. При максимальном дневном пороге температуры земного шара по влажному термометру 30°C, глобальная подверженность увеличилась почти на 200% с 1983 по 2016 гг. Общее потепление в городах повысило годовой уровень подверженности на 52% по сравнению с ростом только городского населения. Тенденции подверженности усилились для 46% городских поселений, которые в совокупности в 2016 году составляли 23% населения планеты (1,7 миллиарда человек). Однако существенна пространственная неоднородность того, как общее потепление в городах и рост населения повлияли на них. Это исследование подчёркивает важность использования нескольких показателей экстремального теплового воздействия для определения местных закономерностей и сравнения тенденций воздействия в разных регионах. Эти результаты показывают, что предыдущие исследования недооценивают экстремальное тепловое воздействие, подчёркивая безотлагательность целевых адаптаций и систем раннего предупреждения для снижения вреда от экстремального теплового воздействия в городах.

Ссылка: https://www.pnas.org/content/118/41/e2024792118