Институты углеродной нейтральности и другие инициативы в поддержку обещания достичь чистого нуля к 2060 году появляются как грибы по всему Китаю.

Китай, крупнейший в мире эмитент углерода, впервые опубликовал планы, в которых подробно излагается, как он может достичь нулевых выбросов углерода к 2060 году и пика выбросов до 2030 года - обещания, которые он дал в 2019 году. 

Исследователи говорят, что документы, выпущенные накануне переговоров по климату COP26, которые завершились 15 ноября, служат убедительным сигналом промышленности, правительственным агентствам и университетам Китая для активизации их усилий, чтобы помочь стране достичь своих климатических целей. 

Уже в этом году более десяти известных университетов и институтов создали научно-исследовательские институты углеродной нейтральности, Китайская академия наук открыла центр в прошлом месяце. 

«Мы начинаем прямо сейчас», - говорит Цзян Кэцзюнь (JiangKejun), моделист из Института энергетических исследований в Пекине. 

По словам Ву Либо (WuLibo), экономиста-эколога из Университета Фудань в Шанхае, страна переживает «национальное движение», когда компании, региональные правительства и научные круги меняют направление движения. 

Ву также является директором Шанхайского научно-исследовательского института стратегии энергетической и углеродной нейтральности, сотрудничества, начатого ранее в этом месяце университетом и правительством Шанхая. По её словам, как только институт получит финансирование для исследовательских грантов, он сосредоточится на отказе от регулирования рынка электроэнергии и финансировании климата.

Серьёзный вызов 

Достижение углеродной нейтральности к 2060 году «является большой проблемой для Китая», - говорит Се Сяоминь (XieXiaomin), исследователь энергетической политики из Шанхайского университета Цзяо Тонг. Она является заместителем директора Научно-исследовательского института углеродной нейтральности при университете, который был основан в мае и уже получил около 20 миллионов юаней (3,1 миллиона долларов США) в качестве финансирования для работы над широким спектром энергетических технологий. 

Выбросив более 11 гигатонн углекислого газа в 2020 году, Китай должен снизить эмиссию до нуля в течение четырёх десятилетий. «Это беспрецедентные масштабы и скорость», - говорит Ганг Хе (GangHe), разработчик моделей энергосистем из Университета Стоуни-Брук в Нью-Йорке, изучавший энергосистему Китая. 

Текущие выбросы Китая более чем вдвое превышают выбросы Соединённых Штатов и в три раза больше, чем выбросы Индии, взявшейна себя во время COP26аналогичное обещание достичь нулевого уровня к 2070 году. 

«Будет много областей, в которых потребуется участие исследователей», - говорит Фу Ша (FuSha), моделист из некоммерческого энергетического фонда Китая в Пекине. К ним относятся низкоуглеродные энергетические технологии, от водородных топливных элементов до батарей; рыночные механизмы контроля выбросов, такие как налоги на выбросы углерода и схемы торговли; и моделирование, которое поможет местным органам власти и промышленности установить реалистичные цели по сокращению, говорит она. 

По словам Хэ, исследователям также необходимо будет изучить, какие слои населения Китая больше всего пострадают от перехода, и узнать, как им помочь. Определение пути к «более справедливому и инклюзивному переходу было бы очень важной темой для исследования».

Солнечная, ветровая и гидроэнергетика  

Но многим научно-исследовательским институтам ещё предстоит пройти долгий путь, чтобы привести свои исследовательские подразделения в соответствие с целями углеродной нейтральности, говорит Цзян. Им придется отказаться от традиционных инженерных дисциплин, в которых основное внимание уделяется, например, технологии котлов, работающих на угле, и двигателям внутреннего сгорания, отмечает ЧжанСилян (ZhangXiliang), специалист по моделированию климата в Университете Цинхуа в Пекине, открывшем в сентябре свой собственный Институт углеродной нейтральности. 

Два долгожданных стратегических документа, опубликованных центральным правительством в октябре - рабочее руководство и план действий на период до 2030 года - намечают путь для исследователей и впервые конкретизируют, как Китай планирует достичь своих углеродных целей. 

В документах говорится об «усилении фундаментальных исследований и исследований в области передовых технологий», таких как ядерный синтез, интеллектуальные сети и новые материалы, а также о формулировке «плана действий по обеспечению более эффективной поддержки науки и технологий» для достижения углеродной нейтральности. 

В документах также подробно изложены обязательства по увеличению доли электроэнергии, производимой Китаем из возобновляемых и ядерных источников, с сегодняшних 16% до 80% к 2060 году. Планируется, что к 2030 году мощность солнечной и ветровой энергии достигнет 1200 гигаватт - этого достаточно для обеспечения электроэнергией сотен миллионов. домохозяйств - и в течение следующего десятилетия будет введено 80 гигаватт гидроэлектроэнергии.

Согласно документам, технологии улавливания и связывания углерода также будут важны для достижения целей Китая и могут стать ещё одним направлением для исследователей.Также планируется, что к 2030 году электрические и гибридные автомобили составят 40% проданных. Ожидается, что в будущих документах появится гораздо больше деталей, говорят исследователи. 

Глобальные последствия 

Несмотря на стремительный рост активности к нулевым выбросам в Китае, некоторые исследователи по-прежнему разочарованы обязательствами, взятыми на себя страной до сих пор. 

На заседании COP26 страна подписала совместную декларацию с Соединёнными Штатами о поиске более резких сокращений, но разочаровала некоторых учёных, не предложив более агрессивных обещаний на следующее десятилетие, а также настаивая на том, чтобы в текст, касающийся угля, включённый в окончательное соглашение,было внесено изменение с «прекращено» на «постепенно прекращено».

«Китайские обещания вряд ли позволят удержать глобальное потепление ниже 1,5°C - что является наболее амбициозной из целей, поставленных правительствами стран на климатической встрече Организации Объединенных Наций в Париже в 2015 году», - говорит Ян Цинь (YanQin), экономист и аналитик по углеродным выбросам, компании Refinitiv из Осло, предоставляющей данные о финансовых рынках. «То, что было обещано, не соответствует требованиям», - говорит она. 

Китай также ещё не установил никаких абсолютных ограничений на выбросы или целевых показателей выбросов других парниковых газов, помимо углерода, таких как метан, но взял на себя обязательство делать и то, и другое. Исследователи говорят, что эти меры будут иметь решающее значение для того, чтобы мир имел шанс ограничить глобальное потепление до уровня ниже 1,5°C.

«Размер Китая означает, что его обязательства имеют глобальные последствия», - говорит ПепКанаделл (PepCanadell), главный научный сотрудник Центра климатических наук CSIRO при правительстве Австралии в Канберре. «Когда Китай сдвигается немного влево или вправо, вверх или вниз, весь мир это чувствует». 

«Хотя цели Китая не столь амбициозны, как хотелось бы некоторым, они, по крайней мере, реалистичны. То, что Китай должен делать, иногда не то, что он может сделать», - говорит он.

 

Ссылка: https://www.nature.com/articles/d41586-021-03491-6

 

Большая часть публикаций, сделанных на базе модельных оценок изменения климата и его последствий, посвящена рентабельным путям достижения заданных температурных целей. Авторы, напротив, используя семь различных моделей комплексной оценки, прогнозируют глобальные выбросы CO2 в энергетике на основе краткосрочных мер по смягчению последствий изменения климата и двух предположений о том, как эти усилия будут продолжаться после 2030 года. Несмотря на обнаружение широкого диапазона выбросов к 2050 году, почти все сценарии предполагают среднее потепление менее 3°C в 2100 году. Однако самого оптимистичного сценария всё ещё недостаточно, чтобы ограничить глобальное потепление двумя градусами. Кроме того, выделены ключевые особенности моделирования, присущие прогнозированию выбросов. Во-первых, оцениваемые выбросы более чувствительны к выбору модели, чем к эффектам от предполагаемых усилий по смягчению последствий, что подчёркивает важность взаимных сравнений разнородных моделей. Различия между моделями отражают несходство в исходных допущениях и влиянии краткосрочных мер по смягчению последствий. Во-вторых, обычная практика использования цен на углерод в масштабах всей экономики для формирования политики преувеличивает эффект улавливания и хранения углерода по сравнению с учётом в моделях прямых мер по смягчению последствий изменения климата.

 

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41558-021-01206-3

 

 

Почему, обладая лесами, которые называют "легкими планеты", Россия должна платить углеродный налог в 5-8 миллиардов долларов ежегодно? Как можно кардинально изменить подходы к "зеленой повестке" ? Сколько нужно ветряков и солнечных станций, чтобы обеспечить потребности человека в энергии? Об этом "РГ" беседует с президентом РАН Александром Сергеевым.

Александр Михайлович, принятые на форуме в Глазго решения по климату вызвали разноречивую реакцию. Кто-то двумя руками поддерживает, кто-то считает, что можно было больше сделать, а экологическая активистка Грета Тунберг выводила людей на улицы. Как вы оцениваете итоги форума?

Александр Сергеев: Россия последовательна в своей позиции. Она подписала и Киотский протокол, и Парижское соглашение по климату. И в Глазго было заявлено, что мы понимаем - климат меняется, и это связано с негативными антропогенными воздействиями. И мы готовы вложить свою лепту, чтобы эти воздействия уменьшить. А дальше, как всегда, встает вопрос сроков и экономики.

Сегодня в аналогичной ситуации оказался весь мир. Все страны согласны, что меры принимать надо, но у каждой своя конкретная ситуация, и каждая ищет свои подходы. Нельзя для всех прописать единые правила. И нам надо думать, как войти в новый энергетический уклад, достичь нулевых выбросов с учетом нашей специфики, чтобы сохранить работоспособность нашей экономики и уровень жизни наших граждан.

Давайте разберемся с нашей спецификой. Пожалуй, самый "больной" для многих россиян вопрос, наши леса. Они занимают огромные площади, поглощают огромное количество парниковых газов, их даже называют "легкими" Земли. И многие специалисты считают, что только за вклад наших лесов в очистку планеты нам должны платить углеродный налог, который в ближайшие годы вводит Европа. Но, по нынешним оценкам, все ровно наоборот: Россия будет отдавать в их кошелек 5-8 миллиардов долларов в год. Как такое могло получиться?

Александр Сергеев: Согласен, ситуация выглядит странно. Дело в том, что в свое время Россия подписала документ, где указано, сколько углекислого газа поглощают наши леса и сельхозугодья. Хотя российские ученые предлагали очень широкий диапазон данных, к сожалению, была выбрана самая наименьшая цифра.

Нам надо думать, как войти в новый энергетический уклад, достичь нулевых выбросов с учетом нашей специфики и сохранить экономику и уровень жизни
Почему так произошло? Мне сейчас трудно сказать. Возможно, в то время казалось, что это не такой уж принципиальный вопрос в списке тогдашних, многочисленных проблем с зарубежными партнерами. Наверно, мало кто задумывался о последствиях, что это решение может сильно ударить по нашему карману. А когда сейчас вдруг появился углеродный налог, поняли, что мы здорово просчитались. Во много раз уменьшили наши возможности по поглощению углекислого газа.

В итоге оказались не очистителями планеты, а ее загрязнителями. И что теперь делать, когда подписи поставлены? Можно вернуться назад и сменить имидж?

Александр Сергеев: Во всяком случае, для этого надо сделать все возможное. Тем более, что такой пример уже есть. В свое время итальянцы тоже подписали документы, где параметры поглощения их лесов были сильно занижены. Очевидно, и они тогда не думали о каких-то серьезных экономических и финансовых последствиях в будущем. А когда оно пришло, схватились за голову: их просчет обойдется в огромные суммы.

И последние несколько лет итальянцы с цифрами в руках доказывали Евросоюзу, что были допущены ошибки, что их надо исправить. И с ними согласились. Причем новая цифра впечатляет. Признано, что их леса поглощают парниковых газов в восемь раз больше, чем было записано в первоначальных документах.

Так что мы не единственные, кто сами себя обидели. И раз такой прецедент есть, нам надо идти по этому пути, доказывать свою правоту. Вообще, даже с точки зрения простой логики, трудно представить, что Россия, особенно после того, как наша промышленность за последние 30 лет значительно сократилась, что у нас огромные площади лесов, являемся одними из самых злостных загрязнителей парниковыми газами.

Но у нас огромные площади не только лесов, но и морей, которые не менее интенсивно поглощают углекислый газ. Их будут учитывать при оценке углеродного баланса?

Александр Сергеев: Пока об этом речи нет. Мы говорили о специфике стран. И в данном случае есть страны, которые тоже хотят, чтобы вклад их морей и водоемов учитывался, но есть "сухопутные" оппоненты, которые по понятным причинам против. У нас есть огромные внутренние моря, скажем, только Охотское море имеет площадь 1,6 миллиона квадратных километров. Это в два раза больше, чем все наши сельскохозяйственные угодья. К морям надо приплюсовать огромные озера, посчитать вклад Ладоги, Онеги и Байкала. Все это, конечно, входит в "легкие планеты", но вопрос пока остается открытым.

Почему финские леса лучше таких же карельских?

По поводу лесов и морей у европейцев жесткая точка зрения: все, что дано природой, не будет учитываться при расчете налога. Аргумент такой: подарок природы работает сам по себе, но этого уже недостаточно, чтобы остановить потепление. Вы должны показать, что дополнительно делаете, сколько посадили новых деревьев, что сделано на сельскохозяйственных угодьях, чтобы поглощать больше СО2. Словом, нельзя почивать на подарке природы, а принимать новые меры по борьбе с потеплением.

Александр Сергеев: Вообще-то на это европейцам можно возразить, что, развивая свою промышленность, вы спилили почти все ваши леса, а теперь собираетесь их восстанавливать, и это себе посчитаете в плюс. А мы наши леса сохранили. Почему мы не должны их считать?

Логично, но правила сегодня диктуют они…

Александр Сергеев: Да, у них такая позиция. Поэтому надо дискутировать, убеждать. Уверяю вас, в Европе люди разумные. Но чтобы достучаться, чтобы вас услышали, нужны "железные" аргументы по тому же балансу выбросов и поглощения СО2. К примеру, нам говорят, что финские леса поглощают больше, чем наши. И сегодня нам нечем крыть, так как у нас нет обоснованных цифр. Мы этой работы просто не делали. Упустили время. Сейчас его надо срочно наверстывать. Для этого создается сеть карбоновых полигонов, на которых будет идти вся эта работа. Итогом и должны стать конкретные цифры, аргументы, которые мы положим на стол нашим оппонентам.

Александр Михайлович, а вам не кажется, что нас разводят. Ведь углеродный налог будут брать с отдельных компаний, которые продают продукцию в Европу, если их парниковые выбросы превысят нормы. Но посмотрим на ситуацию с другой стороны. Предположим, леса и моря какой-то страны поглощают "парников" намного больше, чем суммарно выбрасывают из труб все ее предприятия. И в то же время есть страны, где картина обратная: углеродный баланс отрицательный, общий выброс превышает поглощение. Вроде бы именно они должны платить углеродный налог, но как раз они намерены его получать. Разве не нонсенс… .

Александр Сергеев: То, о чем вы говорите, требует совсем другого подхода к вопросам углеродного баланса. О чем конкретно речь? Давайте поставим вопрос так: если какая-то страна поставит датчики на своих границах, и окажется, что в нее влетает СО2 больше, чем вылетает, то кем эта страна является? Очистителем или загрязнителем? Как в такой ситуации быть с углеродным налогом? Сейчас эти вопросы все активней обсуждаются. Многие специалисты говорят, что надо переходить от корпоративных расчетов парниковых газов к территориальным.

Думаю, такой подход встретит колоссальное сопротивление. Те, у кого сегодня на руках все козыри, кто прописал нынешние правила игры, могут проиграть, если они изменятся. Кто же согласится…

Александр Сергеев: В продолжении темы могу добавить, что на космических снимках Россия девственно чистая, а Европа, Китай, Америка - черные. Словом, территориальный подход к оценке углеродного баланса может кардинально изменить всю "зеленую повестку". Но чтобы убедить оппонентов, одними снимками из космоса не обойдешься. Нужно создавать национальную систему мониторинга парниковых газов. Только с выверенными цифрами в руках можно доказывать, что мы "зеленые".

Кстати, для этого у нас есть и другие козыри, которые пока остаются в тени: атомная энергетика и гидроэнергетика. Сегодня они записаны в загрязнители.

Как атомную энергетику сделать "зеленой"?

С "атомом" понятно, у него множество противников. Главные страхи - аварии на АЭС и радиоактивные отходы. Эти фобии почти в крови, победить их, кажется, почти нереально.

Александр Сергеев: И тем не менее сейчас такой шанс появился. Речь о российском проекте "Прорыв", который должен устранить все фобии. Дело в том, что впервые будет реализован замкнутый ядерный цикл, который, по утверждению авторов проекта, гарантирует безопасность ядерной энергетики при любых ситуациях. Иными словами, никакие Чернобыли или Фукусимы невозможны в принципе.

Решается и проблема ядерных отходов. Они будут служить топливом для реакторов. Остаточная радиация возвращаемых из ядерного цикла отходов будет сравнима с естественным радиационным фоном. Кроме того, противники говорят о дефиците в природе урана-235, который используется в традиционных реакторах на тепловых нейтронах. Так вот, на новых реакторах можно применить уран-238, запасы которого огромны.

Если мы к 2030 году запустим проект "Прорыв", и покажем то, что все фобии отбиваются, это может стать сильнейшим аргументом, чтобы признать атомную энергетику "зеленой", а возможно изменить всю картину "зеленой повестки".

Кстати, мы не одиноки в борьбе за атомную энергетику. Весной этого года вышел 400-страничный отчет научного центра (Joint Research Centre) Еврокомиссии, детально анализирующий экологические аспекты ядерной энергетики и приводящий убедительные доказательства в пользу ее "зелености".

Вы сказали, что нам надо доказывать, что и гидроэнергетика является "зеленой". Чем она не угодила оппонентам? Вроде вода и никаких вредных выбросов…

Александр Сергеев: Прежде всего отмечу, что у нас в гидроэнергетике огромные ресурсы, сегодня она дает около 20 процентов энергии. Почему она не признана "зеленой"? Здесь свои претензии. Главные - нарушение водных экосистем, уменьшение биоразнообразия, усиленное выделение парниковых газов в результате развития застойных процессов в больших водоемах. Последнее утверждение выглядит сомнительным, ведь вопрос почти не исследован. Чтобы тщательно разобраться, сейчас министерство энергетики готовит масштабный проект, в который намерены пригласить ученых разных ведомств.

Словом, работы для науки выше крыши. Вы перечислили целый спектр направлений, где нам надо найти аргументы, чтобы не проиграть в "зеленой повестке". Нас услышат?

Александр Сергеев: Повторяю, для этого нам нужны очень сильные аргументы, которые требуют очень масштабных и глубоких исследований. Причем по всему фронту наук, в ней должны участвовать ученые самых разных специальностей. По своим масштабам и экономической значимости для страны эти работы можно сравнить с атомным и космическим проектами. Уверяю вас, если мы будем убедительны, то на всей этой "зеленой повестке" можем даже выиграть.

А это не из области фантастики? Как показывает опыт последнего времени, политики - а они принимают главные решения - слышат только то, что хотят слышать.

Александр Сергеев: Согласен. И тем не менее шанс у нас есть. Мы должны убедить прежде всего их ученых. А европейские политики верят и основываются на их мнении. Поэтому мы должны максимально привлекать зарубежных специалистов в наши исследования. Одно дело отмахиваться от цифр поглощения углекислого газа нашими лесами, которые представляют российские ученые, совсем другое дело, если под протоколом стоит подпись родных европейцев. Должен особо подчеркнуть, что для работы в наших карбоновых проектах мы приглашаем авторитетных иностранных специалистов, и многие уже дали согласие.

Сегодня многие страны делают ставку на развитие ветровой и солнечной энергетики. Нужно ли России, обладающей богатейшими запасами углеводородов, включаться в эту гонку?

Александр Сергеев: Пока у нас дешевая другая энергия, поэтому рыночных стимулов для развития возобновляемой энергетики у нас пока нет. Сейчас капитальные затраты на создание, строительство солнечной и ветровой генерации достаточно большие. Но, скажем, смартфоны на старте стоили очень дорого, а сейчас можно за копейки купить. Технологии развиваются и, возможно, в будущем ветровая энергия, которая в избытке продуцируется в Скандинавии, нашим потребителям в Санкт-Петербурге будет более выгодна, чем энергия, которую мы получаем от атомных станций или ТЭЦ. Прогресс может привести к сильному удешевлению возобновляемой энергии. И нам нужно быть готовыми, что удешевление этой энергии поставит вопрос о рентабельности углеводородной энергетики. Нужно самим обязательно нарабатывать свои технологии в этой сфере.

В свое время мы подписали документ, где значительно уменьшены возможности наших лесов поглощать СО2

Потребление энергии будет расти, хватит ли "зеленых источников" для обеспечения потребностей человека к 2050 году, про который говорят "зеленые"? Есть ли оценки, сколько потребуется ветряков, сколько солнечных батарей, какие площади они займут?

Александр Сергеев: То, что у матушки-природы, я имею в виду солнце и ветер, есть потенциал, чтобы нужное количество энергии произвести, не вызывает сомнений. А вот как скажется на экологии строительство большого количества ветряков, солнечных панелей, придется ли ради них сокращать сельскохозяйственные угодья и насколько? Пока таких оценок нет. Не оценены и экономические угрозы, которые несет вся "зеленая" энергетика. Дело в том, что переход к ней это очень масштабная задача, в ней задействовано множество самых разных факторов. Фактически мир сейчас стоит на старте "зеленой повестки", как пойдет дальше, чего больше, плюсов или минусов, что перевесит, пока неясно. Конкретика появится, когда переход начнет обретать серьезные масштабы. Так что, выбрав этот путь, странам придется уже по ходу искать ответы на новые вызовы, которые он себе поставил.

Ставка на водород - политическое решение

Одна из главных проблем "зеленой энергетики" - хранение больших объемов энергии. Ведь возобновляемые источники нестабильны, зависят от погоды, а потому энергию надо запасать, чтобы потом использовать, когда, скажем, ветряки встанут или зайдет Солнце. Хватит ли при масштабировании этих энергоисточников лития, кобальта и прочих редких и дорогих элементов, которые используются в производстве аккумуляторов.

Александр Сергеев: Да, это серьезная проблема. Но думаю, что здесь есть решение. Например, сейчас наметился прогресс по натриевым батареям, которые могут заменить литиевые. Конечно, натрий тяжелее лития, поэтому его не используют в электротранспорте. Но там, где масса не играет большой роли, можно применять дешевый натрий. Большие перспективы и у водородных аккумуляторов.

Сегодня вообще говорят, что именно водород будет топливом будущего. Принимаются национальные программы по развитию этого направления. Однако, оппоненты отмечают, что здесь пока множество нерешенных проблем.

Александр Сергеев: Пока водородная энергетика развивается не потому, что газ выгоден экономически, а в связи с экологической повесткой. Действуют политические, а не экономические стимулы. Все мы хотим иметь чистую окружающую среду, жить долго и счастливо. Считается, что водород для этого - оптимальное решение.

Однако скептики говорят: чтобы получить водород как энергоноситель, надо затратить больше энергии, чем получится от его применения, скажем, в автомобиле. Но повторяю, речь идет не об энергоэффективности, а именно об экологии. Поэтому водород займет свою нишу. Сейчас все популярней идея полностью заменить водородом углеводородное сырье. План в общих чертах такой: производить водород в странах - экспортерах газа или угля и поставлять в страны, стремящиеся уже в ближайшее время достичь углеродной нейтральности.

Но экспортерам, в том числе и России за такой экспорт придется еще и углеродный налог им платить...

Александр Сергеев: Да, если водород "грязный". Есть много разных способов его получения. Идеальным считается "зеленый водород", полученный из воды с помощью электролиза. А электричество для него выработано не на ТЭС или АЭС, а на ветряке или солнечной станции. Но вот вопрос. Скажем, ветряк вам выдал электроэнергию, с ее помощью вы получили водород, перевели в жидкое состояние и отправили, например, в Японию. Там его опять превращают в газ и будут использовать опять же для получения электроэнергии, на которой ездят автомобили. Выглядит нелепо, согласитесь? Объем энергии, потраченной на производство, сжижение, регазификацию больше объема энергии, полученного в итоге всей этой цепочки.

Но здесь ничего не поделаешь, так политика влияет на экономику. По сегодняшним оценкам, стоимость получения водорода должна быть меньше раз в пять, чтобы это было экономически выгодно. Но с другой стороны технологии быстро развиваются, и вариант с "чистым" водородом может стать рентабельным в будущем.

Одна из серьезных проблем - транспорт водорода. Газ очень взрывоопасный, и его перевозка в огромных количествах связано с риском. Поэтому предлагается транспортировать его по уже имеющимся газопроводам.

Александр Сергеев: Водород - очень маленькая молекула в сравнении с метаном. Она может просочиться через стыки труб и дефекты, которые для метана не являются критичными. Но молекула водорода еще и агрессивная. Пока не ясно, как себя будут вести покрытия труб. Все эти вопросы сейчас исследуются. Так что на данный момент основной способ транспортировки водорода - это перевод его в жидкое состояние и доставка на танкерах.

Главные борцы-поглотители СО2 - это леса и моря, на них делается ставка. А есть какие иные варианты? Например, повторить природу и создать систему искусственного фотосинтеза?

Александр Сергеев: Имея такие огромные природные богатства, в этом нет особого смысла. Например, с лесами проще расширять посадки тех деревьев, которые лучше поглощают углерод. В Средней полосе России - это тополь и ива. Для южных областей есть уникальное дерево павловния, которое растет по 15 метров за три года. Для поглощения парниковых газов также можно использовать сельскохозяйственные угодья. Известно, что хорошо поглощает конопля. Есть сорта, которые быстро растут и не содержат токсикологического компонента.

Проект "Прорыв" может стать сильнейшим аргументом, чтобы признать атомную энергетику "зеленой"

"Зеленая повестка" влечет за собой кардинальное изменение всей мировой экономики, фактически новую научно-технологическую революцию. Уже сейчас, на старте такой переход оценивается в фантастические триллионы долларов. А во что выльется в реальности, даже трудно представить. А, может, есть совсем другой путь к "чистому небу"? Уменьшить неуемные аппетиты общества потребления? Тогда и столько энергии не нужно, и выбросы парниковых газов сократятся?

Александр Сергеев: Если мы не можем убедить людей добровольно вакцинироваться, хотя смертность от вируса растет, то как нас заставить уменьшить потребление? Мне кажется, это невозможно. Есть куда более реальные пути. Вот приходит прохладный сезон, включают отопление. Мы открываем форточки и греем улицу. Поэтому есть конкретная задача, повысить энергоэффективность. Отсюда все эти "умные дома", тепловые контуры, энергосберегающие материалы. Такие и многие другие эффективные технологии стоят гораздо меньше, чем переход на другой уклад жизни. Давайте будем реалистами.

Британский сайт Carbon Brief составил рейтинг стран, которые выбросили наибольшее количество углекислого газа с 1850 года, то есть с начала промышленной эры. Всего человечество выбросило в атмосферу не менее 2500 миллиардов тонн CO₂. Это астрономическое количество, очевидно, вносит основной вклад в текущее потепление.

Лидируют США, на их долю приходится 20 процентов совокупных выбросов с 1850 года, Китай - 11 процентов, далее следуют Россия - 7, Бразилия - 5, Индонезия - 4 процента. Совсем иная картина будет, если оценить ситуацию с точки зрения выбросов CO₂ на душу населения с 1850 года. В первой пятерке стран оказались Новая Зеландия, Канада, Австралия, США и Аргентина, но нет других главных виновников - Китая, России, Бразилии и Индонезии. Так что оценку взноса стран в загрязнение атмосферы, возможно, следует изменить. Во всяком случае, сделать более корректной.

Тем временем

Уголь рано списывать со счетов

За создание новых технологий сжигания углеводородов премии правительства РФ в области науки и техники для молодых ученых за 2021 год удостоена группа исследователей из Института теплофизики имени С.С. Кутателадзе СО РАН и инжиниринговой компании "ЗиО-КОТЭС". Работы сибирских ученых показывают, что уголь рано отправлять на заслуженный отдых.

- Нами были получены новые результаты в сжигании углеводородов, которые превосходят мировой уровень, - отмечает руководитель работы Игорь Ануфриев.

Системы низкоэмиссионного сжигания для пылеугольных и газомазутных котлов внедрены на множестве энергообъектов не только в России, но и у наших соседей - в Казахстане и Монголии. Экономический эффект от инноваций за 9 лет превысил 30 миллиардов рублей, а токсичные выбросы оксидов азота и монооксида углерода сократились на 20-50 процентов. Предложенные сибиряками технологии сжигания непроектных видов топлива на котельных позволили компаниям Иркутскэнерго сэкономить более 15 миллиардов рублей.

Еще одна инновационная разработка - технология безмазутного розжига пылеугольных котлов. Как известно, для растопки на угольных ТЭС и котельных используют высокоэнергетическое топливо - мазут.

- В среднем в России сжигают около пяти миллионов тонн мазута ежегодно, а по сравнению с углем он стоит дороже примерно в десять раз, - говорит научный сотрудник ИТ СО РАН Евгений Бутаков. - Наша система работает за счет измельчения твердого топлива. Температура воспламенения становится ниже - надо подвести меньше энергии, чтобы его разжечь. А кроме экономии средств, замена мазута при розжиге на измельченный уголь приводит к значительному снижению выбросов в атмосферу оксидов азота и серы.

Уголь будет оставаться в Сибири основным топливом еще долго. Отказываться от "черного золота" для выработки тепла и электроэнергии явно преждевременно, считают ученые .

Лауреатами был получен 31 патент - внедрение разработок ученых в угольную энергетику позволит улучшить ее экологические показатели.

 

Ссылка: https://rg.ru/2021/11/23/prezident-ran-aleksandr-sergeev-rossiia-dolzhna-vyigrat-klimaticheskij-spor.html

 

 

 

Специалист ВШЭ Сафонов критически оценил стратегию развития РФ с низким уровнем выбросов

Стратегию социально-экономического развития России с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года пока что трудно назвать стратегией, заявил в разговоре с «Лентой.ру» директор центра окружающей среды ВШЭ Георгий Сафонов. Эксперт прокомментировал документ, который правительство РФ утвердило в конце октября: план спасения должен обеспечить стране стабильное будущее и спасти ее от последствий изменений климата.

«Это вовсе не стратегия, это некоторая линия того, как можно развиваться», — пояснил специалист. Критической оценки, по его мнению, заслуживает ставка на рост поглощающей способности лесов: предполагается, что она должна увеличиться примерно в два раза по сравнению с показателями 2019 года, до 1200 миллионов тонн эквивалента углекислого газа.

Однако в России остро стоит проблема лесных пожаров, а горение лесов само по себе тоже приводит к выбросам в атмосферу. «Леса — это рискованный актив, они горят, в этом году сгорело много. В мире сгорело столько лесов, что это больше, чем все поглощение. В России больше миллиарда тонн “вылетело”, а у нас лес поглощает примерно 600 миллионов в год», — пояснил Сафонов.

Кроме того, пожары — не единственная проблема лесов, а практика показывает, что расчет только на их поглощающую способность непродуктивен, заметил специалист. В доказательство он привел неудачный опыт Канады: страна, ратифицируя Киотский протокол, предполагала выполнить свои обязательства по сокращению выбросов как раз за счет лесов. Однако через несколько лет стало ясно, что не учтена оказалась еще одна угроза — вредители, и планы провалились. «Мы хотим защитить нашу модель лесами, а леса под угрозой», — заключил Сафонов.

1200 миллионов тонн эквивалента углекислого газа должна будет составлять поглощающая способность российских лесов к 2050 году

Он также указал, что сейчас Россия активно экспортирует «грязную» с экологической точки зрения продукцию, а в перспективе спрос на нее упадет. Активнее переходить к зеленой экономике нужно уже сейчас, однако меры по регулированию нужны гораздо более жесткие: у компаний должны быть конкретные обязательства, пояснил специалист.

Сафонов считает также, что нынешние показатели в сфере рационального использования энергии, также важной для снижения уровня выбросов, оптимизма не внушают. «У нас программа энергоэффективности, можно сказать, провалилась, и закон, и указ президента о 40 процентах повышения энергоэффективности к 2020 году по сравнению с 2007-м, и федеральная, и региональные программы — это все провалилось. Мы в лучшем случае достигли не 40, а 12 процентов», — объяснил директор центра окружающей среды ВШЭ.

Споры о цифрах

Нынешняя версия стратегии — скорее некая концепция, которая потребует пересмотра в сторону усиления через пять-десять лет, согласен директор климатической программы Всемирного фонда дикой природы (WWF) Алексей Кокорин. «Это скорее такой набросок на будущее, он сделан очень консервативно, предельно близко к практике», — заметил специалист. Оценки по поводу поглощающей способности за счет природных ресурсов, по его мнению, реалистичны только при условии значительных вложений. «Это требует мер несложных, но на огромной территории. Это дорого», — заметил он.

Впрочем, итоговая версия документа выглядит притом более уместной, чем более ранние редакции, указал глава «Центра энергоэффективности — XXI век» Игорь Башмаков (центр подготовил подсчеты, использовавшиеся для разработки стратегии). Нынешние задачи по росту поглощающей способности лесов тоже выполнить очень сложно, но теперь в стратегии, во всяком случае, появились цели по снижению выбросов в различных секторах экономики, объяснил специалист. Исходно же, по его словам, упор делался исключительно на вклад лесов, а целевые показатели были «фантастическими». «По моим оценкам, площадь лесных угодий нужно было бы удвоить, для этого нужно было бы всех россиян выселить в другие страны», — заметил специалист. В конечном итоге ситуация поменялась, «правительство начало смотреть в другую сторону».

Логика документа достойная, но по цифрам можно в дискуссии вступать глава «Центра энергоэффективности — XXI век» Игорь Башмаков

В конце октября правительство утвердило стратегию социально-экономического развития России при снижении выбросов парниковых газов до 2050 года. Изложенный в документе основной сценарий развития должен будет обеспечить конкурентоспособность России на международных рынках и устойчивый экономический рост — темпами выше среднемировых, до трех процентов в год. Реализация стратегии потребует инвестиций в объеме около одного процента ВВП в 2020-2030 годах и до 1,5-2 процентов ВВП в 2031-2050 годах. К 2050 году выбросы должны будут сократиться на 80 процентов от уровня 1990 года, к углеродной нейтральности Россия должна прийти до 2060 года. Конкретного плана стратегия не содержит, он будет разработан в течение шести месяцев.

 

Ссылка : https://lenta.ru/news/2021/11/19/strategy/

  

 

Госсистема мониторинга должна помочь спрогнозировать последствия таяния и предотвратить возможные аварии

В России создадут комплексную государственную систему мониторинга вечной мерзлоты — ее таяние может привести к потере 50–150 млрд рублей в год для бюджета страны. Соответствующий законопроект планировали принять до конца года, однако в Минприроды не называют конкретных сроков — пока документ не внесен даже в Госдуму. О том, какой будет эта система и достаточно ли ее для того, чтобы понять, что происходит с криолитозоной, — в материале «Известий».

Для чего нужен мониторинг вечной мерзлоты

О планах по созданию государственной системы мониторинга вечной мерзлоты напомнили в Якутии — об этом говорил и.о. министра экологии, природопользования и лесного хозяйства республики Семен Яковлев.

Для Якутии тема более чем актуальна — там с 2018 года существует закон об охране вечной мерзлоты, ведется мониторинг собственными силами. Якутские парламентарии предлагали в прошлом году аналогичный закон принять и на федеральном уровне, однако дальше разработки документа дело не пошло. Таяние вечной мерзлоты может привести к серьезным разрушениям в городах, построенных на ней. В пример сторонники принятия документа приводят прошлогоднюю аварию в Норильске, которая, как изначально заявлялось, была спровоцирована как раз природным явлением, хотя впоследствии его влияние исключили из числа причин.

Яковлев отметил, что в случае принятия закона о создании комплексной государственной системы мониторинга вечной мерзлоты будет урегулирована нормативная база по наблюдению за состоянием многолетней криолитозоны.

Также на прошлой неделе сообщалось, что в Якутии будет создана база данных о состоянии вечной мерзлоты, которую в открытом доступе разместят в 2022 году. Об этом сообщил замдиректора Института мерзлотоведения им. П.И. Мельникова Сибирского отделения (СО) РАН по научной работе Александр Федоров.

Он рассказал, что еще в 2017 году в институте была создана мерзлотно-ландшафтная карта Якутии, на базе которой будет создана геокриологическая карта. Там отразят опасные льдистые участки, температуру мерзлоты, глубину протаивания, криогенные процессы. Такая база данных будет полезна для территориального планирования и проектирования различных сооружений.

Что такое система мониторинга вечной мерзлоты

Создание системы мониторинга вечной мерзлоты ведется по поручению президента Владимира Путина, который ранее предложил создать ее на базе Росгидромета и наделить эту федеральную службу необходимыми полномочиями. Также он распорядился предусмотреть средства на разработку и функционирование системы при подготовке законопроекта в федеральном бюджете на 2023 год и на плановый период 2024 и 2025 годов.

В августе этого года Путин говорил, что единой системы мониторинга вечной мерзлоты до сих пор нет. При этом потепление в России идет в 2,8 раза быстрее, чем во всем мире, указывал, в свою очередь, министр природных ресурсов Александр Козлов, и тает многолетняя мерзлота, на которой живет более 15 млн человек.

«Мы не видим, что в реальности с ней происходит, — признавал Козлов. — Мониторинг нужен не просто, чтобы следить, что и как тает. На его основе ученые будут прогнозировать последствия и учиться предотвращать аварии».

Он также указал в качестве примера аварию в Норильске.

Система будет состоять из 140 станций, которые специально создадут для этих целей. На них пробурят скважины глубиной до 30 м, установят датчики, которые производят на российских предприятиях.

Проект документа о создании госсистемы собирались внести в осеннюю сессию, чтобы успеть принять закон до конца года, «иначе — перенос на весеннюю сессию и потеря целого года в исследованиях». В начале октября президент России еще раз попросил не затягивать с созданием системы мониторинга многолетней мерзлоты.

На запрос «Известий» о планируемых сроках принятия закона о создании госсистемы в Минприроды прямо не ответили.

«Соответствующий законопроект внесен в правительство, затем после его рассмотрения он будет внесен в Госдуму, — говорится в ответе министерства. — Это стратегически важный для нашей страны документ. Он разработан в рамках стратегии развития Арктической зоны РФ и обеспечения национальной безопасности на период до 2035 года».

В ведомстве подчеркнули, что таяние вечной мерзлоты может нанести серьезный экономический ущерб: согласно докладу ученых из РАН, МГУ и Гидроспецгеологии, на который ссылаются в Минприроды, потери России от этого явления оцениваются от 50 до 150 млрд рублей в год.

Замдиректора Института географии РАН Николай Осокин положительно относится к планам по созданию системы мониторинга, называя это «большим шагом вперед».

— Общие принципы, что будет происходить с мерзлотой, понятны, но изменения ее, точнее, сезонно-талого слоя происходят неравномерно, и именно в этом смысл сети мониторинга, — сказал он «Известиям». — Важно знать не только, что происходит в конкретной точке, например в Западной Сибири, но и понимать происходящее в Восточной Сибири, чтобы знать, достаточны ли нынешние параметры для какого-либо строительства и так далее.

Пока нет понимания закономерностей изменения многолетней мерзлоты по всей ее территории, нет возможности и перейти к нормированию в строительстве и промышленности, замечает Осокин.

Чего не хватает системе мониторинга

Документ пока не принят, система не заработала, однако эксперты уже сейчас замечают: этих усилий недостаточно. Директор Института мерзлотоведения им. П.И. Мельникова СО РАН Михаил Железняк отмечает: по сути, речь идет просто об увеличении глубины измерения температуры на метеорологических станциях.

 — То, что они хотят сделать, недостаточно для создания системы мониторинга, — сказал он «Известиям». — Для системы мониторинга нужно дать реакцию криолитозоны на изменение климата в различных ландшафтных условиях, а также нужен геотехнический мониторинг. Тогда это будет система геологического мониторинга. Пока же речь идет только о мониторинге в природных условиях на метеорологических станциях.

Он заметил, что сейчас геотехническим мониторингом занимаются отдельные предприятия, например «Газпром», который работает в зоне вечной мерзлоты. Однако такие компании при этом не ведут фоновых наблюдений и не следят за ними, а без этого «невозможно сделать какие-то адекватные прогнозные решения», подчеркнул Железняк.

— Мониторинг сейчас ведется разрозненно, совершенно разными методами, подходами и установками, — говорит он. — Государственный мониторинг нужен, чтобы как раз объединить в единую систему эти данные, чтобы они могли быть сопоставимы между собой.

С ним согласен заместитель директора Института криосферы Земли СО РАН Дмитрий Дроздов, который назвал решение о создании госсистемы мониторинга «правильным, но не полным».

— Эти скважины дополнят систему наблюдения, но только дополнят, — сказал он «Известиям». — Эти 140 станций не ответят на ключевой вопрос: как в целом толща вечной мерзлоты — не те 10 м, которые людей, по сути, волнуют, а несколько сотен метров — реагирует на температурные изменения. Определяется будущее этой мерзлоты. А для этого нужна более серьезная мерзлотная служба, которая включала бы в себя и эти 140 станций, и специальные полигоны.

По его словам, полигоны по изучению вечной мерзлоты, какими они могли бы быть, разработаны теоретически, однако на практике не реализованы. Они должны были бы исследовать общие закономерности, воздействие хозяйственной деятельности человека и т.д. О подобном полигоне рассказал «Известиям» руководитель отдела исследований изменений климата Государственного гидрологического института Олег Анисимов. На таких стационарных площадках, которые существовали раньше, происходили комплексные наблюдения, в том числе проводились эксперименты: а что будет, если удалить мох, что будет, если постелить асфальт, — мини-научный институт, который занимается мерзлотой.

— Недавно прошла конференция в Салехарде по вечной мерзлоте, — продолжает Дроздов. — Одно из решений — рекомендовать руководству страны разрабатывать систему наблюдения, когда есть несколько ключевых полигонов с наблюдательными площадками, чтобы соединять мониторинг природных условий с технологическим мониторингом, который проводится землепользователями — и промышленными, и административными. Ямал предложено сделать пилотной территорией для такого мониторинга.

Олег Анисимов замечает: хорошо, что на такой государственный мониторинг выделили деньги, но он должен быть более обширным и комплексным. На систему мониторинга, то есть на 140 скважин, собираются выделить 1,7 млрд рублей, говорит он, однако подобные проекты можно было бы сделать дешевле. В пример он приводит американскую программу GTNP — «Глобальная сеть мониторинга криолитозоны». В рамках этой программы ученые точно так же бурят скважины по всей территории вечной мерзлоты, в том числе в России, изучая ее температуру и глубину ее оттаивания. Глубина скважин там совершенно разная — от 1 до 200 м.

— Этот проект, по сути, любительский, но у них 384 скважины, — говорит Анисимов. — Суммы, выделяемые на исследования, совсем небольшие по меркам серьезных научных исследований в США, но за сезон они отсверливают 10–20 скважин и обрабатывают информацию. Сколько у нас из 1,7 млрд рублей уйдет именно на работу на скважинах? Эффективность программы вызывает сомнение, но уже хорошо, что этим занялись.

Кто должен заниматься мониторингом

Олег Анисимов отмечает, что до сих пор было неясно, кто же должен на государственном уровне заниматься проблемами мерзлоты: геологи, метеорологи, кто-то еще? В итоге решено было отдать Росгидромету, хотя проблема изучения состояния мерзлоты требует участия всех заинтересованных в этом, говорит он.

— Проблема эта общемировая, но для нашей страны — самая актуальная, — говорит Анисимов. — Даже на Аляске крупных городов нет, а у нас на мерзлоте стоят Норильск, Якутск, там есть общественный транспорт, коммуникации — всё, что присуще городу. В этих регионах нужно думать, как бы всё не обрушилось, как бы добыть воды — просто так колодец не выроешь.

Дроздов также замечает, что мерзлота, которую поручают Росгидромету, не титульное занятие этого ведомства.

— У государства должна быть специальная служба, которая занимается мерзлотой, или чтобы Гидромет законодательно расширил сферу деятельности, изучал бы атмосферу, воду и мерзлоту, — заявил он.

По его словам, у такого института должны быть и соответствующие полномочия. Дело в том, что сейчас даже те изучения вечной мерзлоты, которые проводят для своих нужд предприятия, остаются часто недоступны — их скрывают под предлогом коммерческой тайны. Ведомство, занимающееся наблюдением за мерзлотой, должно было бы иметь полномочия обязать такие компании передавать свои данные.

— Кроме того, нужен единый банк данных, чтобы наука могла их обрабатывать в своих целях, а производство — в своих, — говорит Дроздов.

Он отмечает, что на Ямале местная администрация разослала директивы предприятиям, чтобы все экологически значимые данные накапливались в едином банке информации. Исследований там достаточно много — местные крупные недропользователи имеют для своих нужд глубокие скважины по 100–300 м, измеряют температуру грунтов.

— Но пока такая база данных малоэффективна, потому что одни решили накапливать информацию так, другие — иначе, воспользоваться этими данными пока проблематично, — говорит Дроздов.

Что не учли в системе мониторинга

Директор Института экологии НИУ ВШЭ Борис Моргунов замечает, что мониторинг должен заключаться не только в измерении температуры мерзлоты.

— Это должны быть гораздо более конкретные вещи, привязанные к геоэкологической безопасности объектов инфраструктуры в Арктике, — сказал он «Известиям». — Сегодня актуальность этого весьма и весьма высока.

В частности, он призывает заняться в том числе проблемой газовых гидратов. Их выбросы на Ямале — уже не редкость, воронки от взрывов в этом регионе хорошо видны на спутниковых снимках.

— Растепление доходит до метанового пузыря, происходит выброс, и образуются эти кратеры, — объясняет Моргунов. — Такие газовые гидраты нужно выявлять и картировать, в том числе на воде, чтобы информация о риске попадания в залповый выброс метана была у тех, кто планирует судоходство в холодных морях.

По мнению Моргунова, с точки зрения безопасности нынешняя концепция системы мониторинга мерзлоты недостаточна. Такие газовые гидраты могут оказаться под трубопроводами, под другими важными объектами, и выброс в таком случае приведет к последствиям, которые будет очень сложно ликвидировать. Пока картированием мест, которые представляют опасность для объектов инфраструктуры, для жилых домов, никто не занимается, хотя технология, как это делать, есть.

Еще одна проблема — это захоронения биологических веществ, в том числе животных, погибших от сибирской язвы и подобного рода заболеваний, замечает Моргунов.

— Таких могильников довольно много на территории страны с вечной мерзлотой, и только малая часть известна и картирована, — говорит он. — Огромное количество подобного рода захоронений были стихийными, производились в те годы, когда некому было заниматься картированием. Мы по большому счету даже не знаем, где они расположены. Соответственно, уход вечной мерзлоты — это и огромная биологическая проблема, ее трудно прогнозировать.

Третья проблема — климатическая. По мнению Моргунова, на мониторинг состояния вечной мерзлоты нужно взглянуть глобально, с точки зрения теории о том, что глобальное потепление имеет все-таки природное происхождение.

— Это гипотезы, но отрицать вероятность того, что естественные природные неконтролируемые источники существенным образом влияют на потепление, на мой взгляд, большая ошибка, — говорит он. — Эта ошибка может дорого стоить, потому что все усилия международного сообщества сконцентрированы вокруг антропогенной части, однако ожидать, что эти усилия приведут к существенному замедлению начавшихся процессов, вряд ли стоит.

Директор Института экологии поясняет, что парниковый эффект от тонны метана, который находится в газовых гидратах, в 30 раз больше, чем от тонны СО2, с которым усиленно борется человечество.

— И, например, запасы подводного метана, который расположен в морях, особенно в Восточной Арктике, в сотни раз превышают ресурсы традиционного газа, про который мы обычно говорим, — говорит Моргунов. — Выделение такого объема метана с таким мощным потенциалом парникового эффекта — это такой кумулятивный эффект для ускорения процесса потепления. Однако в тех моделях, которые используются сегодня при принятии решений о тех или иных мерах по сдерживанию глобального потепления, этот потенциал почему-то не учитывается.

 

Ссылка: https://iz.ru/1250233/sergei-gurianov/signal-trevogi-kto-prosledit-za-vechnoi-merzlotoi

 

 

Под натиском морских волн арктические берега России ежегодно отступают на несколько метров в год. Это показал исследовательский проект "Термоабразия морских берегов Российской Арктики".

Термоабразия - процесс разрушения берега и подводного склона. Этот процесс сильно ускорило глобальное потепление. В среднем берега разрушаются со скоростью 1-3 метра, а на отдельных участках - 5-7 метров в год. Например, побережье острова Колгуев ежегодно сокращается примерно на 2 метра в ширину. В восточных районах Якутии, где морской берег на 90-95 процентов состоит из льда, эта скорость на определенных участках достигает 10 метров ежегодно, рассказал заведующий лабораторией геоэкологии Севера Географического факультета МГУ Станислав Огородов.

В итоге за год в море обрушивается часть суши, сопоставимая по площади с центральной частью Москвы. Проект ученых поможет определить, какие участки арктического побережья наиболее опасны.

Налицо нешуточная экологическая угроза. С советских времен арктическое побережье усеяно миллионами бочек из-под горючего и ГСМ. По предварительным подсчетам, только на острове Земля Александра (архипелаг Земля Франца-Иосифа) их насчитывается более 500 тысяч. На острове Греэм-Белл их число может достигать 2 миллионов. Почти в каждой бочке находятся остатки нефтепродуктов, и их суммарный объем может достигать сотен и тысяч тонн. Если хотя бы часть этих бочек вместе с рушащимся берегом попадет в море, последствия предположить нетрудно.

Это особенно важно в связи с разворачивающимся промышленным освоением Арктики. Как правило, именно на берегах арктических морей строятся порты, береговые нефтенакопительные терминалы, газоперерабатывающие заводы, через береговую черту прокладывают подводные трубопроводы и кабели связи. В этом случае разрушение берегов может привести к масштабным катастрофам. Например, если оголится часть подводного трубопровода с углеводородами, выходящего на сушу из моря, то морские льды могут разрушить трубу. Такие трубопроводы действуют, в частности, на Ямале - несколько ниток идут через Байдарацкую губу в Карское море. Эти трубопроводы хорошо защищены, но уже сейчас приходится тратить деньги на их дополнительную защиту.

В среднем берега разрушаются со скоростью 1-3 метра, а на отдельных участках - 5-7 метров в год

- Выбирая место для строительства на арктическом побережье, крайне важно определить наиболее стабильный участок, - подчеркивает Станислав Огородов. - Но делается это не всегда. Согласно СНиПам и ГОСТам, в течение определенного времени нужно наблюдать, как ведет себя почва. Нередко организации торопятся или стремятся сэкономить, пренебрегая этим мониторингом. В итоге вместо экономии могут возникнуть огромные издержки по защите берега от разрушения.

Отсюда следует неизбежный вывод: за многолетними мерзлыми грунтами и береговой зоной в Арктике нужно бдительно присматривать. Для этого сегодня в Росгидромете собираются создать целую систему спецмониторинга оттаивания мерзлых грунтов. На каждой метеостанции пробурят скважины, в которых будут постоянно "дежурить" датчики температуры. Предстоит создать несколько сотен таких точек, которые позволят ученым видеть, как ведет себя мерзлота. Эта работа потребует немалых сил и расходов, но без нее в Арктике не обойтись.

 

Ссылка: https://rg.ru/2021/11/19/globalnoe-poteplenie-nastupaet-na-arkticheskoe-poberezhe-rossii.html

 

 

Засоление почв стало одной из основных экологических и социально-экономических проблем во всём мире, и ожидается, что эта проблема ещё больше усугубится с прогнозируемыми климатическими изменениями. Определение того, как изменение климата сказывается на динамике естественного засоления почв, почти не рассматривалось из-за очень сложных процессов, влияющих на него. Авторами ставится цель решить эту давнюю проблему путём разработки моделей на основе данных, способных прогнозировать первичную (естественную) засолённость почвы и её вариации в засушливых районах мира до 2100 года в условиях меняющегося климата. Анализ будущих прогнозов, сделанный здесь, определяет засушливые районы Южной Америки, южной и западной Австралии, Мексики, юго-запада Соединённых Штатов и Южной Африки как горячие точки засоления. И наоборот, прогнозируется снижение засоления почв засушливых земель на северо-западе Соединённых Штатов, Африканского Рога, Восточной Европы, Туркменистана и западного Казахстана в ответ на изменение климата за тот же период.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41467-021-26907-

 

Загрязнение воздуха является четвёртым по величине общим фактором риска для здоровья человека. Несмотря на снижение его в Европе, загрязнение воздуха по-прежнему представляет собой серьёзнуюпроблему для здоровья и экономики. Авторы собрали данные из исследования GlobalBurdenofDiseaseStudy 2019 в отношении общей, а также ишемической болезни сердца, инсульта, рака трахеи, бронхов и лёгких, скорректированных на годы жизни с поправкой на инвалидность (DALY), потерянные годы жизни (YLL) и смертность, связанные с загрязнением воздуха, в 43 европейских странах в период с 1990 по 2019 гг. Концентрации атмосферных твёрдых частиц (aPM2,5), озона и загрязнение воздуха в домашних условиях твёрдым топливом были получены из отчёта StateofGlobalAir 2020. Проанализированы изменения впараметрах загрязнении воздуха, а также DALY, YLL и смертность, связанные с загрязнением воздуха, с учётом валового национального дохода и социально-демографического индекса. Изменения отношения aPM2,5 (PMR) и коэффициента DALY использовались для оценки способности каждой страны снизить уровень загрязнения aPM2,5 и DALY, по крайней мере, до степени снижения среднего европейского медианного значения в рамках анализируемого периода. Создана модель множественной регрессии для надёжного прогнозирования YLL с использованием aPM2,5 и загрязнения воздуха в домашних условиях. Среднегодовое воздействие aPM2,5 в Европе в 1990 г. составляло 20,8 мкг / м3 (95%-ный доверительный интервал: 18,3–23,2), тогда как в 2019 г. оно было на 33,7% ниже: 13,8 мкг / м3 (95%-ный доверительный интервал: 12,0–15,6). По оценкам, в 2019 году в Европе из-за загрязнения воздуха умерло 368 006 человек, что на 42,4% меньше, чем в 1990 году, когда было 639 052 человека. Большинство (90,4%) всех смертей были связаны с aPM2,5. Ишемическая болезнь сердца была основной причиной смерти в 44,6% всех случаев, связанных с загрязнением воздуха. Стандартизированные по возрасту показатели DALY и YLL, связанные с загрязнением воздуха, были более чем на 60% ниже в 2019 году по сравнению с 1990 годом. В 2019 году в Европе наблюдалась сильная положительная корреляция (r = 0,911) между уровнем YLL и загрязнением aPM2,5. Модель множественной регрессии предсказывает, что при росте aPM2,5 на 10% YLL увеличивается на 16,7%. Кроме того, в 26 из 43 европейских стран произошло положительное изменение коэффициента DALY. В 31 из 43 европейских стран имело место отрицательное изменение отношения aPM2,5, что не поспевает за европейским медианным снижением концентрации aPM2,5. При классификации стран по социально-демографическому индексуи валовому национальному доходустраны с более высоким уровнем развития имели значительно более низкие концентрации aPM2,5 и DALY и низкие показатели ишемической болезни сердца и инсульта. В целом уровни загрязнения воздуха, заболеваемость и смертность, связанные с загрязнением воздуха, значительно снизились в Европе за последние три десятилетия. Однако с ростом населения Европы загрязнение воздуха остается важной проблемой общественного здравоохранения и экономики. Политика, направленная на сокращение загрязнения воздуха, должна и далее строго применяться для дальнейшего снижения одного из самых серьёзных факторов риска для здоровья человека.

Ссылка: https://www.nature.com/articles/s41598-021-01802-5

 

В последние дни Конференции ООН по изменению климата COP26 в Глазго газета Washington Post опубликовала очень важный, но деморализующий отчёт о несоответствии официальных данных государств мира по выбросам парниковых газов реальной ситуации.

Одна из целей ежегодной конференции, проводимой ООН с 1992 года, – представление странами своего прогресса в борьбе с глобальным потеплением за счёт сокращения выбросов парниковых газов. Парижское соглашение 2015 года, направленное на то, чтобы сдержать повышение глобальной температуры в пределах 1,5 градусов по Цельсию, обязывает почти все страны на планете как можно быстрее сократить свои парниковые выбросы.

Однако расследование, опубликованное Washington Post, показало, что данные, которые многие страны используют для количественной оценки сокращения выбросов, в некоторых случаях не соответствуют действительности.

И это не единственное исследование, которое выявило огромный разрыв между официальными показателями и реальным объёмом выбросов, рассчитанным с помощью независимых моделей для проверки официальной статистики.

В статье, опубликованной ранее в этом году в журнале Nature Climate Change, разница между официальными и реальными данными оценивается в 5,5 гигатонн CO2 – это примерно столько же, сколько выбрасывают парниковых газов за год Соединенные Штаты, второй по величине эмитент в мире.

Исследование Washington Post рисует ещё более пессимистичную картину. Его авторы утверждают, что реальный общемировой объем выбросов парниковых газов может быть на 23% больше представленного странами на конференции COP26, что эквивалентно объёму выбросов Китая, крупнейшего в мире эмитента парниковых газов.

Это вызывает закономерный вопрос: как международное сообщество может надеяться на то, что сможет ограничить рост глобальной температуры, если у него есть лишь смутное представление о том, сколько на самом деле выделяется парниковых газов, способствующих нагреванию планеты?

Одна из основных причин несоответствия между официальными данными и данным независимых измерений заключается в том, как страны учитывают способность леса поглощать углерод. Наземные поглотители углерода, такие как деревья и водно-болотные угодья, позволяют вычитать немалые объёмы углекислого газа из общего объёма выбросов, когда страны отчитываются о них в ООН. В некоторых случаях отсутствие точной методики учёта поглощающей способности лесов может привести к граничащим с абсурдом заявлениям.

Малайзия, например, сообщила, что её леса поглощают столько углерода, что суммарный объём её выбросов оказался меньше, чем у крошечной Бельгии. При этом независимые модели показывают, что из-за огромной индустрии по производству пальмового масла Малайзия входит в число 25 крупнейших стран – эмитентов парниковых газов в мире.

Другой пример – Центральноафриканская Республика, которая сообщила, что её наземные природный системы поглощают 1,8 млрд тонн углерода в год – невероятное количество, сопоставимое с годовыми выбросами России.

Список можно продолжать долго, но сам факт такого разброса данных ставит под сомнение официальные отчёты и крупнейших источников выбросов с еще более обширными площадями лесов – таких как Россия, США и Бразилия.

Кто не умеет считать?

Короче говоря, многие страны переоценивают – случайно или нет – насколько эффективно их природные системы способны компенсировать антропогенные выбросы парниковых газов. По крайней мере, 59% несоответствий связано с тем, как страны подсчитывают естественное поглощение углерода. Причина остальных расхождений – систематическое занижения данных по выбросам метана и фторсодержащих газов, мощных факторов глобального потепления, которые оказывают более сильное влияние, чем углекислый газ.

И хотя Washington Post говорит, что некорректные отчеты о выбросах в первую очередь свойственны развивающимся странам, тенденция неправильно учитывать поглощающую способность лесов и объёмы выбросов других парниковых газов, помимо двуокиси углерода, также характерны и для развитых стран.

Австралия, например, не учла в своём отчёте углекислый газ, образовавшийся в результате недавних масштабных лесных пожаров, сообщает Washington Post. Точно так же в её предыдущих отчётах значительно занижались выбросы оксида азота, мощного согревающего агента, источником которого в основном служит сельское хозяйство.

В то же время, Канада ежегодно теряет значительную часть леса на севере страны – в основном из-за производства туалетной бумаги для Соединенных Штатов. Но около 80 млн тонн выбросов, образовавшихся в результате вырубки этих лесов, не учитываются в официальном отчете Канады для ООН, показывает исследование Совета по защите природных ресурсов за 2021 год. Канада делает допущение, что эти леса со временем вырастут снова, хотя никаких гарантий этого нет.

Россия, которая также делает смелые заявления о поглощающей способности таёжных лесов, занижает объёмы выбросов метана из нефте- и газопроводов, несмотря на то, что Международное энергетическое агентство и другие аналитики считают её крупнейшим источником выбросов метана в мире.

«Сейчас кажется разумным иметь здоровый скептицизм в отношении цифр и обещаний разных стран, – написал в своем Твиттере Крис Муни, климатический журналист и ведущий автор расследования Washington Post, подводя его итоги. – И кажется очевидным, что нам нужно гораздо больше прозрачности в официальных цифрах и больше независимых проверок».

Сложнее, чем дважды два

На самом деле, проблема заключается в том, что отслеживать реальные выбросы парниковых газов – это сложная задача. Относительно легко можно подсчитать только выбросы от сжигания ископаемого топлива. Но более трети мировых выбросов возникают при вырубке или потере лесов в результате пожаров, осушения торфяников или внесения излишков удобрений на сельскохозяйственные поля, и отследить их гораздо труднее.

Усложняет ситуацию и методика расчёта, определённая в Рамочной конвенции ООН об изменении климата, руководствуясь которой страны отчитываются о своих выбросах. В соответствии с ней не требуется каких-либо атмосферных или спутниковых измерений, хотя они являются основными инструментами для независимых трекеров.

ООН советует чиновникам дать количественную оценку конкретных видов деятельности – подсчитать количество автомобилей на дорогах, количество работающих угольных электростанций, объемы метана, производимые сельским хозяйством, и так далее. Затем эти цифры умножаются на «коэффициент выбросов», чтобы получить итоговый оценочный объём выбросов.

Но эти теоретические подсчёты могут легко оказаться ошибочными, что делает отчётность о выбросах в значительной степени неточной.

Сейчас эти расхождения наконец-то заметили и признали. Секретариат РКИК ООН ответил на расследование Washington Post, что разрыв между отчётными и реальными выбросами объясняется «применением разных форматов отчётности и несогласованностью в объеме и своевременности отчётности (например, между развитыми и развивающимися странами или между развивающимися странами)».

На вопрос, планируется ли устранить этот пробел, представитель Секретариата сказал, что работаю над улучшением процесса отчётности уже ведётся: «Однако мы признаем, что необходимо сделать больше, в том числе найти способы оказания поддержки развивающимся странам для улучшения их институциональных и технических возможностей».

Что делать, чтобы заполнить пробелы?

Зная о таких несоответствиях, «Беллона» и другие экологические организации долгое время призывали власти Европейского союза разделить на законодательном уровне учёт поглощения углерода естественными способами и подсчёт выбросов парниковых газов. Благодаря этой кампании новый климатический закон, обязывающий ЕС сократить парниковые выбросы на 55% к 2030 году, включает ограничение по количеству учёта поглощения углерода природными системами.

Максимальный объём естественного поглощения углерода, который можно включить в расчёты, – 225 млн тонн. Это означает, что сокращения выбросов на 55% можно добиться снижением фактических выбросов на 52,8% и учётом естественного поглощения природных экосистем на 2,2%.

Таким образом, закон устанавливает, что наибольшие усилия ЕС должны быть направлены именно на сокращение выбросов, а не на посадку лесов и калькуляцию их поглощающей способности. Такая система могла бы помочь привести отчётность в соответствие с фактическим содержанием парниковых газов в атмосфере, если этот же принцип будет принят остальными странами.

Неожиданное обещание более тесно сотрудничать в области климата, данное Китаем и США на COP26, тоже даёт повод для осторожного оптимизма. Если эти два крупных эмитента обеспечат большую прозрачность в своих отчётах, это даст позитивный пример остальным странам.

Секретариату РКИК ООН следует совершенствовать свою методику по составлению отчётности и более тесно сотрудничать со странами, чтобы убедиться, что он способен получить достоверную информацию о выбросах. Участие общественных организаций и журналистов представляется особо важным для обеспечения прозрачности и достоверности отчётности.

Но пока расхождения в цифрах остаются – и это лишь одна неопределенность из многих, с которыми приходится мириться.

 

Ссылка: https://bellona.ru/2021/11/17/washington-post-cop26/

 

 

Уральские ученые совместно с коллегами из Германии проанализировали, как климатические аномалии влияют на экономическую активность, занятость, распределение доходов и миграцию в регионах России. Такое исследование проводилось впервые, его результаты опубликованы в академическом журнале The Review of Income and Wealth, сообщили в пресс-службе УрФУ. Выводы ученых неутешительны: богатых территорий станет меньше, а бедные регионы будут испытывать еще больше проблем.

Авторами работы стали сотрудники Гисенского университета имени Юстуса Либиха, Лейбниц-Института исследований Восточной и Юго-Восточной Европы и Уральского федерального университета. Они опирались на данные Росстата и Росгидромета за 2000-2015 годы.

Так, ученые установили, что последовательность как минимум трех чрезвычайно жарких дней (когда среднесуточная температура поднимается выше +25°C) снижает валовый региональный продукт на душу населения. Десять дополнительных жарких дней в году приводят к падению ВРП на душу населения почти на 2%, что уже считается ощутимым уроном. В то же время отдельные знойные дни не оказывают заметного влияния на региональную экономику.

Однако бедные регионы больше подвержены негативному влиянию экстремальных температур. Причины такого эффекта – климатическое давление на промышленность и сельское хозяйство, повышение цен на продукты питания из-за засухи и неурожая, рост безработицы, в том числе из-за теплового стресса и снижения продуктивности.

Ученые разработали методику оценки влияния жарких и холодных дней на экономику в зависимости от их продолжительности. Несколько последовательных жарких дней переносятся людьми тяжелее, чем один еще более жаркий. А вот краткосрочные и долгосрочные низкие температуры (ниже -23°C) и сильные осадки в основном не оказывают влияния ни на региональный валовый продукт, ни на распределение доходов. В горнорудной промышленности и обрабатывающем производстве даже происходит некоторое увеличение занятости.

«Это может быть связано со специфическими нормами, которые помогают справиться с последствиями холода. Например, существуют официальные государственные требования в отношении рабочей температуры в помещениях, верхней одежды и продолжительности работы на открытом воздухе в зависимости от различных погодных условий. При необычайно низких температурах рабочий день может быть сокращен или даже отменен. Кроме того, из-за особых климатических условий в некоторых регионах вводится компенсационная прибавка к зарплате и допускается досрочный выход на пенсию», – прокомментировала доцент кафедры экономики УрФУ, научный сотрудник Лейбниц-Института исследований Восточной и Юго-Восточной Европы Ольга Попова.

«Еще одна возможная стратегия адаптации к климатическим испытаниям – миграция: люди могут переезжать из жарких мест в более прохладные. Таким образом, территории с холодным климатом могут привлекать как внутренних, так и зарубежных мигрантов. Тем более что такие регионы более обеспеченные: в основном там сосредоточена добыча природных ископаемых, предприятия горнодобывающей и энергетической отраслей, выше уровень заработной платы, больше возможностей для трудоустройства», – добавляет научный сотрудник Гисенского университета Владимир Отращенко.

С одной стороны, относительно большое количество холодных дней дает России преимущество перед другими странами мира. С другой – за 20 лет, с 1995 по 2015 годы, среднее количество дней с температурой выше +25°C удвоилось. Рост наблюдался в Центральном, Южном, Северо-Кавказском, Приволжском и Сибирском федеральных округах. Темп увеличения среднегодовой температуры в 2,5 раза выше, чем в мире в целом. В связи с нарастанием глобального потепления эта тенденция, скорее всего, сохранится. Значит, будет деградировать зона вечной мерзлоты, участятся серьезные наводнения и засухи, говорится в исследовании.

«В итоге территорий, благоприятных для жизни и производства, станет меньше, а бедных регионов, не имеющих собственных ресурсов для адаптации к последствиям глобального потепления – все больше. Это поставит перед федеральными властями задачу обеспечивать такие регионы дополнительной сезонной помощью, а также активнее поддерживать занятость населения, в первую очередь в форме переобучения», – резюмировала Ольга Попова.

В предыдущих научных работах, посвященных России, Владимир Отращенко и Ольга Попова установили: аномально высокие температуры отрицательно сказываются на здоровье населения, а также стимулируют индивидуальное агрессивное поведение и, как следствие, увеличивают насильственную смертность. В будущем ученые планируют подробнее исследовать влияние климатических изменений на разные виды доходов – домохозяйств, предпринимателей и так далее.

Ссылка: https://newdaynews.ru/ekaterinburg/742151.html